— Вот видишь, Джен? Готова обещать что угодно, но внутри ты точно такая же, как и все остальные женщины… лживая, коварная, думаешь только о себе.
Безжалостный голос звенел сталью, и у меня душа ушла в пятки. Плача, я попыталась вывернуться лицом к нему, но он уже оседлал меня, придавив мои руки моим же собственным телом. Извиваясь, я начала что-то кричать ему — ничего внятного, лишь поток самых грязных ругательств, которые только приходили мне на ум. Я уже ничего не соображала, и даже не удивилась тому, что в моём рту оказался красный резиновый шар на ремешке, прервав поток моей ругани на полуслове. Он застегнул ремешок на затылке и затянул его так крепко, что челюсть моя застыла в раскрытом положении, и резина, придавив язык, обратила все мои жалобы в поток бессвязных носовых звуков.
— Не очень умный поступок, Джен. Вот поэтому я и должен тебя наказать — чтобы ты запомнила раз и навсегда, кто тут главный. Чтобы не оставить у тебя ни малейших сомнений по этому поводу.
Мой мятеж погас, не успев начаться, и я лишь самым унизительным образом хлюпала и всхлипывала в свой кляп. Неуклюжим отростком, в который превратились мои обмотанные лентой руки, я безуспешно попыталась утереться. Я могла лишь лежать на кровати, в то время как он, достав из-под неё распорку, пристёгивал её к моим лодыжкам широкими кожаными браслетами. Она была длиной сантиметров в восемьдесят — ровно такой, чтобы не причинять неудобства, но при этом надёжно обездвиживать.
Затем он снова оказался на мне верхом, и перед моим лицом блеснула острая сталь. При виде ножа я принялась умоляюще мычать в свой кляп, тщетно пытаясь освободиться. На мгновение, когда он потянул меня за косу, я подумала, что он хочет перерезать мне горло. Я завыла в нос так истошно, как только могла, но это ни к чему не привело. После этого нож со рвущимся звуком скользнул вдоль шёлка моей ночнушки, и в следующую минуту остатки материи покинули моё обнажённое тело.
По-прежнему сидя у меня на копчике, он вытащил из-под меня мои руки. Нож разрезал ленту на пальцах, и я наконец смогла ими пошевелить. После этого он расклеил и запястья — лишь затем, чтобы завести их за спину и примотать их там ладонь к ладони. Конечно, в этот краткий миг я также попыталась вырваться, но с его весом на спине и с распоркой между ног ничего не получилось. К тому же кляп, этот жуткий резиновый шар, который растягивал мне челюсть и расплющивал язык, оказывал на меня самый пагубный психологический эффект, на который я не рассчитывала, начав оказывать сопротивление.
Обездвиженная окончательно, я ощутила, как он снимает с моего пояса огромные замки. Вслед за ними он убрал шнуры от пробок в заду и влагалище, а затем и сами пробки — вместе с поясом и ремнём между ног. Расставшись с вибратором, я ощутила внутри себя странную пустоту, в то время как при вытаскивании анальной затычки мне приказали как следует напрячь ягодицы. Я отчаянно подчинилась, в ужасе при одной лишь мысли о том, что запачкаюсь и навлеку на себя ещё большее наказание. Он выдернул пробку далеко не самым нежным образом, и от краткой вспышки боли я зажмурилась, испустила короткий стон под шаром у себя во рту.
Кое-как переступающую нетвёрдыми ногами, Эш отволок меня обратно, после чего поставил коленями на ковёр и уложил на спину. Проделав это, он потащил меня, с широко раздвинутыми ногами, по бетонному полу на середину комнаты. Лёжа там, я смотрела, как он спускает с потолка какой-то блок… на стропилах висело множество подобных приспособлений.
Это был мой первый шанс разглядеть свою тюрьму, и увиденное испугало меня не на шутку. Стены, за исключением дверного проёма, были сложены из серых бетонных блоков, и под потолочными балками виднелось что-то вроде фанеры — очевидно, для звукоизоляции. Вдоль некоторых балок через равномерные промежутки были вкручены кольца или блоки с аккуратно смотанными верёвками. ,
Я увидела кровать, с её привинченным к полу стальным каркасом и покрытым плёнкой матрасом. Метрах в полутора перед кроватью находился стальной столб, к которому меня привязывали до этого и который, видимо, служил несущей конструкцией дома. Слева от кровати находился туалет, и в углу виднелась душевая кабинка. На миг это зрелище обнадёжило меня — не знаю, почему. Наверно, это означало, что когда-нибудь мне станет легче, и что меня ожидает хотя бы такое удобство, как горячий душ. После этого до меня дошёл и другой смысл этих удобств… мне явно предстоит пробыть здесь ещё очень долго… Неподалёку стоял и привинченный к полу стул, к которому меня привязывали до этого.
С сосущим чувством внутри живота я наблюдала, как мой тюремщик опускает с одного из потолочных блоков тонкий стальной трос. К концам моей распорки он прикрепил отрезок цепи, дав ей слабину, после чего приковал трос к середине цепи. Я протестующе замычала, когда он отошёл к стене и начал крутить лебёдку. Механизм застрекотал, и трос натянулся, поднимая распорку вместе с моими ногами. Я что-то проблеяла сквозь кляп, но это ни в малейшей степени не изменило сосредоточенное выражение его лица, с которым он наблюдал, как нижняя половина моего тела поднимается над полом. Я перегнулась в районе талии, но подъём всё продолжался, и вскоре с полом соприкасались только мои плечи и затылок.
Тут он остановил лебёдку и подошёл ко мне. Я чувствовала себя совсем беззащитной, ещё беззащитнее прежнего. До этого на мне была хотя бы ночная рубашка, хоть как-то прикрывавшая тело. Сейчас её не было, как не было ни затычек, ни ремней, ни верёвок, ни ленты, которые прикрывали интимные места. Сейчас я была выставлена напоказ, с разведёнными в стороны ногами.
Стоя рядом, он глядел на меня какое-то время, после чего наклонился, ухватил меня за косу и потянул вверх, оторвав мне голову от пола. Я закусила резиновый шар, готовясь стиснуть зубы от боли, но она оказалась не такой уж и страшной. Немного протащив меня за косу вперёд, он вдруг развернул меня так, что лицо моё оказалось повёрнуто к полу, на расстоянии буквально в ладонь от него. Он снова опустил меня, и я оказалась в неудобной позе, прижавшись щекой к холодному полу, пока он возился с моими запястьями. Внезапно они тоже начали подниматься вверх, почти вертикально. Руки напряглись, словно на дыбе, разве что угол в этот раз был не таким острым. Тем не менее, часть моего веса пришлась на руки, и как только мои руки натянулись как следует, и мои плечи и голова поднялись над полом, я заскулила от неудобства.
Он продолжал поднимать меня за руки до тех пор, пока пол не оказался примерно в метре подо мной. Мне становилось всё страшнее — ужасала собственная беззащитность, и к тому же я боялась, что что-то сломается, и я разобью себе голову о бетон. Как могла, я начала извиваться и умолять сквозь кляп, пока моё тело выгибалось всё сильнее. В ответ Эш схватил меня за косу и довершил начатое, привязав её к ещё одной верёвке сверху. Он толкнул меня, и я закачалась из стороны в сторону. От ужаса я простонала в свой кляп.
Он обошёл меня кругом, изучая моё выгнутое тело. В какой-то момент он остановился, мягко провёл рукой по внутренней стороне моего бедра и потеребил волоски у меня между ног. Я, как могла, попыталась отстраниться, что в моём положении было почти невозможно. Его рука скользнула мне на живот и двинулась дальше, где покачивались мои беззащитные груди. Я не видела его… жёстко зафиксированная голова ограничивала мне поле зрения. Его пальцы потеребили меня за соски, и те начали твердеть. Я возненавидела их за это. Кончиками пальцев он сжал один, затем другой, впиваясь в них ногтями. Я застонала и еле заметно шевельнулась. Затем пальцы снова передвинулись мне между ног.
— Да ты уже намокла, потаскушка! — сказал он.