Видимо, это были остатки смазки. Я не могла поверить в то, что намокла сама, как не могла определить и интонацию в его голосе. Он уже был передо мной, направляясь к привинченному к стене шкафу — высотой в человеческий рост, с двумя дверцами, шириной около метра. Он отомкнул его и распахнул дверцы, показывая мне содержимое.
— Неплохой арсенал, Джен, а? Как думаешь?
"Почему они все так любят называть свою коллекцию "арсеналом"?" — промелькнула шальная мысль. Затем до меня вдруг дошла вся правда этого утверждения. Там были всевозможные разновидности хлыстов, стеков, кожаных причиндал, фаллоимитаторов, кляпов, сбруй, затычек, зажимов и многого прочего — всё это было развешано и разложено по полочкам внутри шкафа. Глаза мои расширились от ужаса, когда он вынул оттуда устрашающего вида стек с кожаной нашлёпкой на конце. Он согнул его пополам и отпустил, после чего повернулся ко мне. В глазах его был лёд. Он нарочито медленно пересёк комнату и исчез из поля зрения. Затем он остановился, и моё сердце остановилось вместе с ним. На краткий миг время замерло… и тут на мою правую ягодицу лёг первый удар.
— Нннннннмф! — взвыла я через шар у себя во рту. Я забилась и задёргалась в своих верёвках, лишь раскачиваясь при этом из стороны в сторону.
Хлясь! По левой ягодице!
— Нннннннмф!
Ещё три раза, на каждую ягодицу. Я орала от боли, не в силах шевельнуть языком, придавленным кляпом. Но это была лишь разминка, и всё только начиналось. Кончик стека обжёг сперва один сосок, потом другой. Я дёргалась и кричала. Затем он вдруг оказался сзади, массируя и ощупывая меня между ног, и это вдруг всколыхнуло во мне массу неожиданных чувств. Пока я пыталась сопротивляться разливавшемуся по мне теплу, оно внезапно обернулось болью, и стек опустился сперва на мой задний проход, а потом прямёхонько на влагалище.
Я начала вырываться как могла… извиваясь и бессвязно вопя что-то в свой кляп, дёргаясь, как кукла на ниточке. Таким образом прошло полчаса, после чего я просто выбилась из сил. Пот лил с меня ручьём, а из моего рта, запечатанного резиновым шаром, который заглушал все мои мольбы и просьбы о пощаде, доносился лишь тонкий непрерывный плач.
* * *
Я потеряла счёт экзекуциям, полученным мною в тот день. Меня подвешивали за руки и за ноги. Перегибали через широкий пояс, как на качели, сковывая запястья и лодыжки вместе. Мой рот всё время затыкали кляпы, и все мои мольбы успешно заглушались всевозможными устройствами подобного рода. К моим соскам и половым губам подвешивали тяжёлые грузики. Я чувствовала, что вот-вот умру.
*****
Я не верила, что всё это когда-нибудь закончится… когда, наконец, каждый дюйм моего тела получит свою порцию ударов, либо когда я наконец потеряю сознание. Этого так и не произошло, несмотря на все страдания моей плоти. Наконец он развязал меня и оттащил в душ. Вынув из моего рта кляп, он оставил меня валяться на плитке внутри прозрачной кабинки — со скованными за спиной руками, со льющейся сверху холодной водой. Каждая клеточка моей кожи молила о пощаде, и я ещё долго лежала и стонала там, прежде чем поняла, что его давно уже нет в комнате.
Кое-как я поднялась на ноги, выключила воду и вывалилась из душа. Вытереться было нечем… вокруг не было ни намёка на полотенце. Наконец я рухнула на кровать — выплакав все слёзы, но продолжая издавать гортанные жалобные звуки, едва сознавая это. Я закрыла глаза и скорчилась в позе зародыша, желая только, чтобы этот кошмар наконец прекратился. Я дрожала от холода, голода и нехватки сна. Несколько раз во время пыток он заставлял меня пить, но моё тело, казалось, съёжилось внутрь самого себя, когда температура начала падать.
Меня колотило, зубы мои стучали, и я поняла, что несмотря на всё своё истощение, заснуть я не смогу. Я понятия не имела, полдень сейчас или полночь. Когда час спустя он вернулся, принеся воду и хлеб, меня всё ещё трясло.
Он усадил меня на кровати. Я съёжилась от страха. Он приблизил своё лицо к моему. Я ощущала в его дыхании запах сигарет, когда он заговорил — серьёзно и напряжённо.