А, была не была, подумал я, ощутив вдруг какую-то бесшабашную лихость. Сняв трусы, я вальяжно встал посреди комнаты, уперев руки в боки и показывая собственным членом прямо ей в лицо. От меня не укрылось, как она быстро окинула моё тело оценивающим взглядом. Тело, конечно, было не бог весть что, — спортом я, к стыду своему, так и не начал заниматься, — но я совершенно точно знал, что некоторому количеству девушек оно явно приходилось по вкусу. Стоя так, я смотрел, как она задумчиво разглядывает содержимое шкафа. Наконец она приняла решение и повернулась ко мне.
— Садись на пол, — сказала она и подняла с пола два куска верёвки.
Я сел. Согнув мои ноги в коленях, она связала их лодыжками к бёдрам — кажется, американцы называют этот способ "лягушка". Руки у неё были мягкие и тёплые, двигалась она уверенно и точно. Быстро связав мне руки за спиной в локтях и в кистях, она прислонила меня спиной к стене и надела на меня кожаный ошейник. К нему она висячим замочком прикрепила цепь, свисавшую с одного из ввинченных в стену колец. Длины цепи хватало на то, чтобы лечь на пол не задохнувшись, но её было недостаточно, чтобы дотянуться до шкафа с острыми предметами. Закончив, она улыбнулась и посмотрела мне в глаза, продолжая сидеть на корточках. Из одежды на нас двоих были только её кожаные трусики.
— Вот так, — сказала она. — Я сама эту позу очень люблю, так что всё лучшее — гостям. Не туго?
Мне было не туго. Она посмотрела на мой по-прежнему стоящий член, и я видел, что она явно борется с желанием дотронуться до него. Но для первого раза, видимо, для неё это тоже было немного слишком. Кто бы мог подумать, что в двух любителях самосвязывания может быть столько хороших манер?
— Ну и хорошо, — сказала она, поднявшись на ноги и выходя из комнаты. — Не скучай!
Дверь за ней закрылась, и вокруг меня воцарилась полная тишина, которую нарушало только моё дыхание, скрип верёвок и лёгкое позвякивание цепи, — я ёрзал на месте, проверяя свои путы на прочность. Верёвки держали мягко, но крепко. Ни малейшей слабины я не смог добиться, пытаясь хоть как-то расшевелить связанные кисти. Хозяйка комнаты явно знала толк в своём увлечении. Дотянуться до связанных ног, чтобы распутать хотя бы их, я также не мог. Ну а с цепью на висячем замке и подавно было ничего не поделать, даже если вокруг меня валялось бы хоть двадцать ножей. Впервые в своей жизни я был связан до полной беспомощности, без малейшей возможности освободиться самому. Подёргавшись в своих путах как следует, я ощутил это с такой силой, что аж застонал от нахлынувшего возбуждения.
Я лёг на бок и стал кое-как стимулировать член, зажимая его меж бёдрами. Яркая лампочка заливала всё вокруг резким жёлтым светом, у железной кровати валялись обрывки верёвок. Было так легко представить себя в настоящем плену, у безжалостного маньяка или бандита, который мог сделать со мной всё что угодно. К тому же я действительно не знал, когда меня освободят. Очень, очено давно я не был возбуждён так же сильно, как сейчас. И это ещё более усугублялось тем, что я не мог дотронуться до члена руками, и движения бёдер не приносили ему желаемого облегчения — только раздразнивали аппетит.
Через какое-то время я устал и затих, так и не получив разрядки. Лёжа на боку и время от времени сглатывая, я чувствовал, как мой кадык ходит под нагретой кожей ошейника. Наконец меня осенило, и я неуклюже перевалился на живот. Цепь натянулась почти до предела, линолеум приятным холодком коснулся моих разгорячённых ног и гениталий. Не торопясь, смакуя, я начал двигать бёдрами, время от времени останавливаясь. Попутно я размышлял, можно ли здесь кончить, и как хозяйка отнесётся к полу, измазанному спермой. С одной стороны, было как-то неловко, с другой — сама-то она явно не постеснялась удовлетворить себя, пока я смотрел телевизор. Я представил её, голую, лежащую на кровати с широко раскинутыми ногами, и как она, закусив губу, яростно трахает себя фаллоимитатором. На мгновение мне вдруг показалось, что она до сих пор сидит там, и смотрит на меня, связанного на полу, с непонятной усмешкой. И в это же мгновение я кончил так, что аж зарычал, стиснув зубы. Пол подо мной быстро делался горячим и липким. Судорожно напрягаясь всем телом, я ощущал каждую впившуюся в меня верёвку, и мотал головой, которую ни на миллиметр не отпускала от себя крепкая цепь.