Первое, что я осознала, когда начала понемногу приходить в себя — что у меня сильно болит челюсть, и когда я пошевелила ею, то не почувствовала зубов во рту. Постепенно просыпаясь, я вспомнила резкий запах химикалий, после чего на меня обрушилось воспоминание о красивой девушке, запертой в клетке. Я широко распахнула глаза и едва не закричала, мутным взглядом увидев вокруг себя тонкие стальные прутья крест-накрест. Это могло означать лишь одно — и ощущение таких же прутьев под ковриком, на котором я лежала, заставило меня всхлипнуть. Мозг отказывался снова поднимать мне веки, чтобы не увидеть правду, которой я не могла вынести.
В своей добровольной тьме я вытянула руку, чтобы узнать, докуда я могу дотянуться. Произошло неизбежное — я коснулась прутьев, даже не успев разогнуть руки. Но не пальцами. Они были будто склеены вместе, и все ощущения проникали к ним сквозь мягкую, но плотную материю. Желая узнать правду, но страшась её до глубины души, я поднесла руку к лицу и медленно открыла глаза. Там, где раньше была розовая человеческая ладонь, находилась теперь собачья лапа из чёрной кожи, туго зашнурованная на моей кисти. И уже самым краешком сознания я ощутила у себя на горле крепкую хватку ошейника.
К моим глазам подступили слёзы, когда я заставила себя оглядеться вокруг и смириться с жуткой правдой. Теперь девушкой в клетке была я сама. Взглянув на себя, я убедилась, что превращение было полным. Чёрная кожаная сбруя надёжно пленила моё обнажённое тело. Кто знает — может, это была та же самая сбруя, которую я вынула из коробки. Было ясно одно — теперь она крепко застёгнута на мне самой. Толстая кожаная часть спереди прижималась к моим рёбрам и слегка подпирала грудь, в то время как остальные ремни уходили к моим плечам и бёдрам. Ремни были буквально усеяны заклёпками и петлями D-образной формы, которые без слов намекали на бесчисленные способы моего дальнейшего обездвиживания.
*****
— Вижу, ты уже проснулась.
Голос Макса заставил меня вздрогнуть. Я настолько углубилась в созерцание своей беды, что даже не заметила, как он вошёл.
— Тебе удобно?
Я что-то проскулила ему сквозь огромный резиновый кляп — который, судя по всему, и был у меня во рту. Кидаясь всем телом на крепкие прутья, я заработала лишь ссадины и синяки на плечах. Клетка держала меня надёжно, хотела я этого или нет.
Задыхаясь от усилий, я молча смотрела на него. Тем временем он снял со стены большое зеркало и осведомился, не хочу ли я взглянуть на себя получше.
Из зеркала на меня смотрело существо, лишь отдалённо напоминавшее человека, но чертовски сексуальное — оно стояло на четвереньках и бока его ходили от тяжёлого дыхания. Большие карие глаза оставались моими, но остальное лицо закрывала чёрная кожаная маска в виде собачьей морды. Выполненной безупречно, вплоть до остроконечных ушей наверху. Кожаные ремни уходили от неё на затылок и где-то там, среди массы белокурых волос, которые я едва могла видеть, соединялись в множестве пряжек.
Ничем не сдерживаемые, мои крепкие груди покачивались подо мной, и соски на них набухли помимо моей воли — настолько удачно сочетались они с причудливым образом пленницы в зеркале.
— Дальнейшее зависит только от тебя, — сказал Макс. — Каждый день я буду выводить тебя на прогулку, чтобы кормить, поить и разминать кости, после чего буду помещать обратно в клетку. Каждый день ты сможешь умолять меня о том, чтобы я забрал тебя из этой клетки. Не бойся — я обязательно тебя из неё заберу. На ферму. А на ферме тебе будет куда тяжелее, чем здесь. Так что проси осторожней — если я и заберу тебя из клетки, то возврата уже не будет.
Я попыталась встать, чтобы запротестовать — но едва лишь я начала распрямлять спину, как в неё вдавились прутья клетки, без лишних слов определяя мою участь.
— Со временем, — сказал Макс, — ты сама разучишься ходить прямо. Остальные уже разучились. И довольно быстро.
Так вот почему в его магазине так быстро менялись продавщицы.
— От человеческой речи ты тоже отвыкнешь, и постепенно станешь совсем как дрессированная собачка. Будешь отзываться на каждое моё прикосновение, на каждую ласку. Будешь приходить в экстаз при одном только обещании секса. Не бойся — месяцок-другой в этой клетке, и ты сама забудешь дорогу обратно.
Повесив зеркало обратно на стену, Макс ушёл, и дверь закрылась. В комнате осталась лишь попавшая в плен собачка женского пола — несчастная, беспомощная, запертая в своей клетке без малейшей возможности выбраться. И, поскольку наверняка он говорил мне чистую правду, я разрыдалась. Я плакала и плакала, и думала лишь о том, что будет ожидать меня на этой ужасной ферме.
КОНЕЦ
"Alison’s Lament" by Cropsncuffs
www.boundstories.net/storiesad/alisons_lament.html