— Драгоценная N, задница вашей чудесной служанки безмерно распалила мое воображение. Если Жюльетта откажется разделить со мной ложе, то я вынужден буду улить простыни этого маленького постоялого двора безумным количеством выдроченной спермы. Надеюсь, мадемуазель, вы сжалитесь надо мной, и смогу приберечь свои силы для более важных дел.
— Поверьте маркиз, я не могу распоряжаться влагалищем свой любовницы. Она свободна в выборе партнеров для случки, и я ни в чем не ограничиваю ее!
— Вот как! — покачал головой Киннерштайн, — Что же, я буду иметь это в виду.
Разместив свою поклажу в светлых комнатах таверны, наша весело болтающая компания спустилась в обеденную залу и начала уплетать за обе щеки то, что приготовила для нас симпатичная хозяйка — мадам Констанция. По началу мы ели молча, стараясь насытиться, но потом, когда голод был, наконец, утолен, за столом потек разговор, касающийся событий последней ночи.
Киннерштайн убеждал нас изменить путь и ехать не в Высокий Манор, а в особняк леди Де Лавелль, в распоряжении которой был могущественный стеклянный шар, способный идентифицировать истинное местоположение любых существ и объектов. С его помощью маркиз хотел найти настоящую мадемуазель Эйзенхофен или убедится в том, что женщина мертва, а ужасное существо специально присвоило ее облик.
В любом случае, аристократ уверял, что Либентодды не действуют в одиночку и всегда работают на какого-то могущественного колдуна. Согласно версии Киннерштайна, монстр специально выследил Жозефа, дабы убить кого-то из нас. Поскольку в словах маркиза содержалось рациональное зерно, мой кузен решил изменить путь экипажей и заехать в уединенную обитель коварной волшебницы.
Мое присутствие придавало брату определенную уверенность, так как Де Лавелль была известна за свою половую эксцентричность и необычайно жестокие плотские причуды. Впрочем, выбора у нас все равно не было. Без арканного артефакта поиски мадам Эйзенхофен могли занять слишком много времени, что позволило бы тайному хозяину либентоддов нанести по нам очередной сокрушительный удар.
Когда над бескрайними лесами империи вновь показался угрюмый месяц луны, постоялый двор окончательно опустел. Мы оказались его единственными обитателями и молодые служанки, прислуживающие нам во время обеда, уже вовсю вились вокруг улыбающегося маркиза. Аристократ, казалось, уже позабыл об ужасном лесном происшествии и теперь дразнил девушек пальчиком, а также, временами, прижимал их к себе и дарил их губам, страстный, наполненный желанием поцелуй.
Около десяти часов вечера, терпение окончательно покинуло маркиза и он, схватив под руки обоих девиц, уволок их наверх, в свою маленькую комнату. Поскольку Жозеф остался в главной зале и начал с м-ме Констанцией сложную партию в "Трех королей" , я извинилась перед братом и отвела засыпающую Жюльетту в свою опочивальню. Убедившись в том, что девушка заснула, я отправилась в обратный путь, но вновь не удержалась и на цыпочках подкралась к двери сладострастного аристократа. Заглянув в замочную скважину, я увидела следующую захватывающую картину.
На огромной кровати, стоявшей у дальней стены помещения, на груде подушек лежал Киннерштайн. Он забрался на одеяла, даже не сняв походных сапог. Прямо перед ним стоял ряд из трех обнаженных девиц. Для описания дальнейших событий, читатель должен представить себе тех женщин, которые привлекли внимание распутного аристократа.
1) Первой девушкой была 25-ти летняя Гарсенада. Как мы выяснили за обедом — компаньонка Констанции. Гарсенада была симпатична, обладала мягкими чертами лица и большой, тяжелой грудью. По всей видимости, Киннерштайн выбрал эту черноволосую женщину для своих утех, потому что у нее была воистину выдающаяся задница, за которую было приятно схватиться не только мужчине, но и женщине, понимающей толк в лесбийских утехах.
2) Вторая девушка едва достигла 18-ти летнего возраста. Длинные белые волосы Мэгги — а именно так звали эту недотрогу — едва прикрывали маленькие нежные груди, с багровыми ореольчиками сосков. Губки девушки были нежно-розового цвета, а сама она была истинным воплощением невинности.
3) Третья девушка называла себя Сесиль и, скорее всего, была местной шлюхой. Крепкое тело ее было сложено достаточно хорошо, хотя и не поражало особым изяществом. К несчастью, Сесиль была тяжеловесна и довольно вульгарно воспитана. Впрочем, последний момент еще больше разжигал причудливую похоть Маркиза. Когда Сесиль извергала из себя очередное грубейшее ругательство, маркиз хватался за член и начинал усиленно дрочить, желая выпустить в свою добровольную помощницу, накопленную в пенисе сперму.
Поскольку передо мной в самом скором времени должно было развернуться грандиозное совокупление, я решительно раздвинула ноги и начала трогать пальчиком клитор. Моя нежная пизденка немедленно отозвалась всплесками похоти и едва заметного удовольствия. В этот самый момент я отчетливо поняла, что продолжение дрочки поможет мне быстро сбросить на пол застоявшийся сок.
Внимательно оглядев дамочек, Киннерштайн стал ласкать рукой собственный член и скомандовал.
— Итак, Сесиль ты будешь моей женой.
— Вот так счастье, сударь, — бросилась на колени дуреха, — Буду бить земные поклоны вам до самой последней секундочки собственной жизни.