Сгорая от стыда и удовольствия одновременно Лили наконец-то нашла выход, и осторожно спустившись со ступенек, устало присела на них. Ее глаза жмурились от все еще яркого послеобеденного солнца, горящие губы то сжимались, то растягивались в смущенной улыбке, а мысли в голове крутились и путались. Казалось, что она совершенно не замечала проходящих мимо людей, лающих собак и громыхающих повозок, везущих товары с воскресного рынка, хотя всего несколькими часами ранее она сама сидела в одной из них и весело болтала с Жаком о чем-то совсем неважном.
"Как же такое могло получиться" — стирая остатки липкой влаги со щеки и подбирая юбку, думала она. В голове вертелись десятки разных мыслей и всплывали яркими образами воспоминания последних дней — высоко поднятые ноги маркизы в кружевных чулочках, груди, колышущиеся в такт ударам, брюки Жака смешно топорщащиеся у пояса, весьма фривольные барельефы, красный бархат, и какое-то ощущение сладострастия висевшее над ней все эти дни.
Жизнь в маленькой деревушке близ Авиньона могла показаться ничем непримечательной для любого постороннего взгляда. Крестьяне занимались своими обычными делами, проезжавшие мимо торговцы останавливались в маленькой таверне по дороге в Авиньон, жизнь текла своим чередом, а Лили проводила большинство своего времени в поместье, прислуживая маркизе.
Дом, в котором она работала, был самым большим в округе и стоял чуть вдали от дороги в Авиньон. С трех сторон поместье было окружено оливковыми рощами, почти полностью скрывавшими его от постороннего взгляда, а четвертой стороной оно выходило на лавандовое поле, простиравшееся насколько хватало глаз. Там, на краешке этого поля, в зарослях высокой травы, Лили любила лежать теплыми вечерами смотря на пробегавшие по небу облака и наслаждаясь ароматами прованских трав.
Такая нежная созерцательность удивительным образом сочеталась в ней с любовью к жизни и всем земным удовольствиям, которые могут быть известны скромной деревенской девушке. Танцы до упаду на деревенских праздниках были любимым занятием Лили, но особенную трепетную слабость она питала к тем коротким минутам наедине с одним из деревенских юношей, которые обычно следовали за хорошей гулянкой.
Общественная мораль хотя и налагала довольно суровые ограничения на молодых незамужних девушек, мнение Лили на сей счет было продиктовано совсем иными соображениями. Если что-то способно доставить удовольствие, то вероятно, это должно иметь какую-то цель. А если цель и неочевидна пока, нельзя сомневаться, что она все-таки существует провидением всевышнего, в отсутствии коего сомневаться было бы действительно грешно. Неудивительно, что такая простая жизненная философия и легкий взгляд на самые серьезные вещи делали Лили весьма популярной и она не жаловалась на недостаток воздыхателей.
Около года назад она нанялась в услужение паре маркизов и с тех пор жила в их поместье. Ее хозяйка была зрелой женщиной с лукавым взглядом и элегантными манерами. Иногда Лили хотелось быть похожей на нее и она представляла себя маркизой в самых различных ситуациях. Впрочем, о большинстве этих ситуаций Лили не могла думать без румянца, а ее бурная фантазия рисовала их в огромных количествах.
Отчасти эти фантазии возбуждались супругом ее хозяйки — маркизом, высоким красавцем с роскошным усами. Ввиду своей скромности и супружеских уз Лили не осмеливалась делать маркиза объектом своих воздыханий, и относилась к нему весьма почтительно, однако, лежа теплыми вечерами в поле лаванды, она любила представлять его рядом. От таких мыслей она чувствовала, как внизу живота разливается тепло, руки невольно пробираются вниз, раздвигая в стороны складки пышной юбки, а пальчики стремительно проскальзывают между гладких складочек, вызывая поднимающуюся до самого сердца волну сладострастия. Когда этот прилив достигал своей высшей точки Лили сжимала ножки, закрывала глаза и еще долго наслаждалась его постепенно убывающей силой.
Накануне утром она была занята своими обычными делами — собирала белье в спальне хозяйки, складывала его в большие корзины и несла на пруд прачкам. Хотя белья и было много, работа не очень расстраивала Лили, она весело пробегала по узким коридорам поместья, потом по извилистым тропинкам к пруду, перекрикивалась с другими девушками, работавшими на берегу, вываливала белье в кучу и снова возвращалась в дом. Проходя в очередной раз мимо кабинета хозяина она услышала нечто, что заставило ее заинтересованно сбавить шаг и опустить корзину с бельем на пол. Дверь в кабинет маркиза была приоткрыта и из глубины кабинета доносились приглушенные звуки, отдаленно похожие на тихие всхлипывания и стоны. От возбуждения сердце Лили заколотилось с бешеной силой — несколько раз в жизни она уже слышала такие звуки в тихих уголках после деревенских праздников — она на цыпочках подошла к двери и осторожно заглянула вовнутрь.
Первое что она увидела — это кружевные трусики маркизы, свисавшие с люстры над столом хозяина. Сама маркиза пребывала в весьма пикантной позе на хозяйском столе — она лежала на спине с высоко поднятыми ножками, придерживая их руками в тонких перчатках до локтя. На ножках маркизы были изящные туфельки с подобранными в цвет кружевными чулочками. Казалось, что она только что пришла с какого-то приема и еще не успела полностью переодеться в свое обычное платье. В любом случае, все что она успела с себя снять были ее кружевные трусики. Возможно, конечно, что их снял маркиз, который теперь стоял у стола и пользовался всеми выгодами из сложившейся на нем ситуации.