Через несколько минут я взял в руки плеть и повязку. Завязав ей глаза, я лишил её возможности видеть замахи и уворачиваться от ударов. После этого зашёл ей за спину и как следует размахнулся.
С громким свистом плеть послушно выполнила свою работу, с силой обвив кожаными полосами подмышку Эмбер и приземлившись на её грудях. Я снова замахнулся и нанёс ещё один удар по её покрытому потом телу, на этот раз пониже. Р-раз! Полосы рванулись вперёд, как бурная река, и хлынули ей на внутреннюю сторону бедра, прямёхонько под пиздой. "ММММммфф!" Очевидно, этот удар наконец-то привлёк её внимание.
Я продолжал работать плетью ещё минут двадцать, и следы постепенно начали проступать во всей своей красе. Далее настала очередь шлёпалки, но не простой, а с металлическими шипами. Они не смогут проткнуть кожу, но вместо этого покроют её отличными синяками. Стоя перед Эмбер, я занёс руку, видя, как она напрягается, пытаясь приготовиться к худшему. Со звуком, который эхом отдался во всём доме, шлёпалка опустилась на её правое бедро. Не давая ей времени передохнуть, я начал быстро шлёпать её, яростно атакуя её груди, ноги, руки и зад.
Глядя на результаты своих трудов, я вынужден был признать, что Эмбер выглядит как нельзя лучше. Всё её тело было в кровоподтёках. Я снял с неё всё, кроме повязки на глазах и кляпа. Найдя в доме какие-то лохмотья, я заставил её в них облачиться. Это была засаленная белая футболка и зеленоватые спортивные шорты. После этого я заковал ей ноги в кандалы с двухфутовой цепью меж браслетами. Завершающим штрихом стали наручники, сковавшие спереди её руки.
Я отвёл её в гараж и запихал в багажник машины. Заперев её там, я сел в машину и двинулся к тому месту, куда должна была подъехать Тиффани. Ехать предстояло около часа, и я надеялся, что Эмбер достаточно удобно… если я не забыл убрать из багажника инструменты.
*****
Всё хорошее…
Прошло две недели с тех пор, когда связанная сама собой Эмбер была похищена из своего общежития. Обучив уже немало рабынь, я легко могу определить, когда рабыня привыкает к своему положению и смиряется с ним. Но иногда рабыня настолько сильно привязывается к своему хозяину, что новому хозяину нелегко приручить её снова. Жаль, что лишь так рабыни могут понять, что больше не принадлежат сами себе, и надеяться им остаётся лишь на то, что их новый благодетель будет не таким умным и жестоким, как я. Судя по всему, Эмбер становится одной из таких рабынь. Она уже сильно привязалась ко мне, своему хозяину, и больше не чувствует себя похищенной жертвой. В то же время, с Эмбер всё немного иначе. Обычно я сбываю рабынь через свои связи, либо избавляюсь совсем, если в процессе воспитания они приходят в негодность. С Эмбер будет расстаться сложнее, но выбора у меня нет. К сожалению…
Последний день Эмбер
Я смотрел, как Эмбер лежит в моей постели, и не мог поверить, что наши дни подходят к концу. Может, это лишь потому, что она так мило вела себя в баре, где мы с ней общались, и я узнал её ближе? Кто знает, да и какая разница. Скоро она покинет меня, и лучше подготовить её к этому. Я легонько шлёпнул её по жопе (ей не разрешалось находиться под одеялом, и она лежала вся напоказ) .
— С добрым утром, сучка, — сказал я. — Как спалось?
— Хорошо, Хозяин, — покорно ответила она.
— Ты считала, сколько дней уже находишься в рабстве?
— Сперва считала, потом бросила. Не знаю, почему. Наверно, это было для меня уже не важно, Хозяин.
Все признаки были налицо. Она сломалась. Если бы она до сих пор хотела сбежать, отсчёт времени был бы важнейшим показателем. Она знала, что две недели — предел, после которого ей нужно возвращаться на работу; но ей, кажется, было уже всё равно. Новый хозяин будет ею очень доволен.
— Тем не менее, прошло уже две недели. Сегодня ты должна была бы вернуться к себе в общежитие. Скоро тебя начнут искать, и пора начать готовиться к твоему отъезду отсюда.
— НЕЕЕЕЕЕЕЕТ! — закричала она. Осознав, что только что совершила ошибку, она опомнилась: — Простите меня, Хозяин, простите, пожалуйста. Но я не хочу, чтобы Вы меня убивали. Я хочу быть здесь, с Вами. Я… ну…
— Говори, рабыня.
— Я люблю Вас, Хозяин. Когда я научилась вести себя, Вы так обо мне заботились… Я просто хотела, чтобы Вы знали. Простите, что я это высказала, Хозяин.
— Ну, если тебе от этого будет легче, я не собираюсь тебя убивать. Однако, твой новый хозяин вряд ли одобрит рабыню, которая так себя ведёт. Я дам ему знать о твоём сегодняшнем проступке, и он накажет тебя.
При известии, что её не убьют, я ожидал облегчённый вздох. К своему удивлению, я увидел, как она опустила голову и начала плакать. Она даже не пыталась этого скрыть. Вероятно, до неё только сейчас дошло, что она останется рабыней на всю свою жизнь.
— Советую перестать плакать, сучка, у меня вся постель сейчас вымокнет. И вообще, почему эти слёзы?
— Я… не… не… не хо… хо… хочу… Вас… Вас… Вас. . поки… покидать, — произнесла наконец она.
— У нас нет выбора. За тебя уже уплачено. Если помнишь, на той неделе мне надо было уехать на целый день — именно поэтому. Они ожидают, что тебя доставят сегодня вечером. Уверен, ты наверняка когда-нибудь фантазировала, что станешь рабыней арабского шейха — туго связанная целыми днями, с единственной целью дарить ему наслаждение. Что ж, твоя мечта вот-вот сбудется. Люди, с которыми я договорился, как раз и продадут тебя, после чего увезут прямо туда. Сам процесс, между прочим, весьма впечатляет. Сперва тебя поместят в резиновый надувной костюм. На голову наденут такой же надувной шлем, после чего прикрепят его к костюму. Зафиксировав всё как следует, в нос тебе вставят трубки, а в рот — надувной кляп, у которого тоже будет трубка. Сами трубки очень длинные и очень, очень жёсткие. Затем твой костюм надуют и проверят, нет ли где-нибудь дырок.
Дальше тебя поднимут и посадят в большую форму — по сути, стоячий цилиндр пяти футов в диаметре. Трубки для дыхания и питья поднимут наверх, где привяжут к краю формы, чтобы не упали. Заключительный этап — в форму заливают цемент, чтобы запечатать тебя внутри. Сохнуть он будет порядка двух дней, и при этом немного сдавит тебя — для этого и нужен надувной костюм. Для этого, а также для того, чтобы испражнения могли покидать твоё тело. Как только ты высохнешь, и они убедятся, что ты в порядке, трубки обрежут так, чтобы они оказались вровень с верхом колонны. В таком виде тебя и продадут за рубеж — как цементную колонну. Единственной отметиной будут лишь три крохотных отверстия наверху. Как только колонну привезут на место, цемент разобьют и тебя вытащат наружу. Но до этого в течение нескольких недель тебя ожидает ад — кормить будут через трубку, делать будет совершенно нечего, пошевелиться будет невозможно, и стоять придётся неподвижно, по горло в собственных экскрементах. Обычно я не рассказываю рабыням о том, что их ждёт, но сегодня у меня хорошее настроение. Вопросы есть?
— Могу ли я как-нибудь остаться с Хозяином?
— Они ожидают красивую девушку, обученную себя вести и привыкшую как подолгу быть связанной, так и подвергаться мучительным пыткам. С тобой было проще — у тебя от природы покорный характер, гибкое тело, и ты уже привыкла к бондажу… пусть даже и от своей же руки. Я думал, тебя нужно будет воспитывать по меньшей мере месяц, но такого быстрого результата я не ожидал. Как видишь, рабыня, в данном случае я сам связан по рукам и ногам.
Я вышел из комнаты и начал готовиться к отправке Эмбер. Днём это было сделать несколько сложнее. Впрочем, немного верёвки и армейский вещмешок способны решить проблему в любом случае. Я слышал, как она снова плачет. Ещё ни разу у меня не было рабыни, которая бы хотела остаться со мной так же, как Эмбер. Обычно они просят оставить себя лишь потому, что понимают — за пределами страны сбежать будет невозможно.
Минут через пятнадцать-двадцать я вернулся в спальню с предметами, которые предназначались для её перевозки. К своему удивлению, я увидел, что она больше не плачет и стоит на постели, преклонив колени и опустив голову. Завидев меня, она вскинула голову и улыбнулась.