Ванюша уже в гимназию поступил, когда умер мой барин. Родня на наследство налетела, мне кричат:
— Убирайся из квартиры поблядушка.
Оказалось, что получать им нечего. Квартира была не его, а казенная. Свое немалое собрание книг он Императорской библиотеке завещал. Мне с детками вольную дал, домик заранее купил и пенсион назначил. Остальные деньги в банке лежат для наших деточек. Дочери свою долю получат к свадьбе, а сынок Ванечка по достижении двадцати лет. Так вот собственной пиздой заработала я капитал своим деткам. Зачала их, не сказать, чтобы в любви — насильно взял меня барин, — но что было, то было. Так и живу, не девица, не честная вдова.
Стали ко мне свататься разные женихи. И решила выйти замуж на будочника из нашего околотка, поскольку бабе без мужа никак нельзя. Некому поторговаться с мужиками, которые дрова привезли, с водовозом или с дворником. Некому и Ванюшу посечь розгами, если забалует. Муж хороший попался, меня только один раз ремнем выпорол, когда узнал, что не можно ему деньги, завещанные Крылышкиным, из банка забрать и в оборот пустить. А так живу не хуже других баб в нашем околотке. Будочник меня и деток приблудных в строгости содержит. Я ему еще двух деток родила.
В день, когда Ванюша гимназию закончил, пошла я в церковь, помолиться за упокой души доброго барина Крылышкина. И вдруг возникла на дороге передо мной ведьма, та самая мамаша школьницы Наташи, что Витю Долгих в девушку превратила.
— Ишь, — говорит ведьма — как ловко устроилась, Наташа. Доброго барина своими телесами прельстила, деток народила целую кучу. За мужем-будочником живешь, как за каменной стеной. Подумаешь страдалица какая, разочек отходил ее муж ремнем. Послужи теперь и задом, и передом степным кочевникам.
От страха я бросилась бежать и юркнула в первые попавшиеся ворота.
ПРЕВРАЩЕНИЕ ТРЕТЬЕ
… и распахнулась передо мной бескрайняя степь. Еще не поняв ничего, схватил себя за грудь. Сиськи на месте, значит я все еще женщина. Но ни в первой, ни во второй девичьей жизни я не была такой полненькой. Легкое тело играет молодостью, мне, дочери сибирского казака не сорок, а шестнадцать лет. Где-то позади казачья станица Пресновская, а мы с подружками идем в степь за душистой ягодой земляникой. Надо быть осторожной в степи на границе казачьей Горькой линии, рядом с землями неспокойных кочевников киргиз-кайсаков.
Когда моя бабушка была еще девочкой, часто рубились казаки со степными соседями, обороняли от набегов русскую границу. Те и другие воровали людей, возвращая за выкуп, а девок и баб себе оставляли. Многие в нашей станице черноволосы и имеют широкие скулы. Эти черты достались потомкам от бабки или прабабки, приведенной из степи киргизки, родившей мужу казаку детей.
Сейчас только киргизы иногда воруют девок. Если быстро соберутся казаки и отобьют ее, для девки все кончится испугом. А если киргиз успеет девку "испортить", лишить ее девичества, то не примут ее обратно родители — кому она такая нужна. Поэтому стоило бы нам позвать с собой парней с ружьями. Но понадеялись незнамо на что. И напрасно. Выскочили из-за кургана всадники, девки с визгом кинулись бежать в буерак. Там, в зарослях тальника, нет хода всаднику, а кривоногий всадник киргиз пешком бегать не мастак. Только я, неразумная, побежала в открытую степь. Догнал меня всадник и начал бегущую девку пороть по спине плетью.
С третьего удара я от боли упала и залилась слезами. Киргиз схватил меня за косу, поднял. И вот я бегу рядом с его конем, а всадник иногда меня плетью подбадривает. Когда сил у меня не стало, подхватил он меня на седло. Отъехав достаточно далеко, слез киргиз с коня и меня спустил на землю.
Еще раз вытянул плеткой по спине для убедительности и… поставил девушку на четвереньки. Платье на спину завернул и щупает мой голый зад. А я от страха стою покорно и даже кричать не могу. Киргиз, не стесняясь, спустил штаны, погладил торчащий член и пристроился сзади. Чувствую, водит членом по ложбинке между половинками зада. Стыд какой! Ни один парень из казаков мне члена не показывал, не говоря уже о том, чтобы подол на заду поднять. Я сжимаю плотнее ляжки и думаю: "Ну, Наташка, кончилось твое девичество, сейчас он тебя испортит".
Однако, киргиз желал и похоть свою потешить, и цену украденной девке не снизить. Развел в стороны мои половинки, как будто булку хлеба разломил, два пальца в задницу мне засунул и растягивает пошире. Тут я закричала от стыда и боли. Это надо же, православную девушку, казачью дочь грязный киргиз собирается в задницу выебать!
А насильник мой уже член твердый приставил, сильно надавил в заднюю дырочку и воткнулся в нее! А чтобы я не упала, киргиз просунул руку мне под живот и забрал в горсть волосы на лобке. И толкает, толкает, всаживает член, прижимаясь к мякоти моих ягодиц.
Стою под ним на четвереньках, кричу от боли, но вырваться и не пытаюсь. Первый раз во всей моей жизни (и в мужском, и в женском обличии) меня ебут в попку — БОЛЬНО, но щекотно там и, даже в чем-то приятно. Ели удержался Витя Долгих, чтобы не начать ему подмахивать, навстречу его члену подаваться.
Лежит на земле без сил, выебаная в зад, опозоренная казачья девушка и ревет в полный голос. Киргиз, как ни в чем не бывало, одернул мое платье и снова подхватил на седло. Лежу поперек его колен, голова и ноги свесились, а он меня по заднице похлопывает и песню какую-то горланит на всю степь. Так и привез меня на летнее стойбище.
Стою посреди конных киргизов, их баб и набежавших детей. Лицо зареванное, платье измято и коса растрепалась. Киргизы по-своему кричат, спорят о чем-то. Потом один молодой слез с коня, подошел и начал меня щупать, как лошадь на ярмарке. Я заливаюсь слезами, а он в рот мне заглядывает, сиськи руками мнет, по заднице хлопает. Опять спорить начал и по рукам ударил с тем всадником, что меня привез. Тут и поняла я, что меня продали молодому киргизу.