Вовка сжал ноги, а Сашка чуть привстал, а Вовка чуть отпустил и снова сжал, и Сашкин писюн оказался зажатым лишь за крайнюю плоть. Сашка ойкнул и потерял ритм. Вовка еще раз сжал, и Сашка снова ойкнул. Тогда Вовка начал сжимать и ослаблять зажим в ритме, стараясь еще вращать ногами, как бы затягивая в зажим всю головку. И через несколько минут Вовка почувствовал, как Сашкин членик вздрогнул, а потом задергался. Сашка ойкнул, охнул, хотел было выдернуть свой писюн, но Вовка сжал ноги еще сильнее, и Сашка упал на Вовку, содрогаясь в ритме своего первого оргазма.
— Ой, Вовка! — сказал Сашка через несколько минут. — А еще можно?
— Можно, — сказал Вовка. — Но только завтра. А сейчас мороженое.
— Да ну его!
Вторая дневка Сашки Капко. Сосунки.
Сашка поворочался на матрасе, устраиваясь поудобнее, и вдруг сказал:
— Вов, а ты давно молоко пил?
— Сегодня, а что?
— Нет, я про другое молоко.
— Топленое, что ли? Не люблю. Бабушка любит, а я — нет.
— Я про молоко, которое женщина дает.
Вовка даже привстал от неожиданности.
— Грудное, что ли?
— Да.
— Если честно, не помню. Я маленький был. Но на картинках видел.
— На картинках: , а хочешь вживую посмотреть?
— Я и вживую видел. Ничего особенного.
— А попробовать?
— Хм, не отказался бы.
— Приходи сегодня вечером к нам домой. Попробуешь.
— У вас, что, младенец завелся?
— Да. Это я.
Вовка обалдел от Сашкиных слов.
— Ты? Тебе же осенью девять лет будет!
— Ну и что? Моя мама считает, что так плохо учусь, потому что отстаю в развитии. А что бы развиваться быстрее, мне нужно пить грудное молоко. Она и кормилицу наняла. Она этажом ниже живет. У нее младенец хилый, ест мало, а у нее груди болят от переполнения.
— Так сцеживать можно! Я видал в деревне, как тетка из сиськи забор поливала! И еще ржала при этом.
— А этой и сцеживать больно. Аж кричит. Я сам слышал.
— А когда прийти, в семь?
— Приходи в шесть. Только в домашнем. Я ей скажу, что ты — мой брат.
На том и порешили.
Вовка не утерпел, пришел полшестого в старых тренниках и линялой рубахе.
— Ну, чо, нет пока?
— А ты не видишь? Вовка, я боюсь, говорят, что она орет от того, что ее младенец сосет, а когда он сосет, она "кончает".
— Не бойся, посмотрим, как она кончает. Это здорово. Я как-то в деревне:
Вовка не успел больше ничего рассказать. Скрипнула входная дверь, и в комнату вошла она. Кормилица! В общем, совсем молодая девчонка, наверное, из "залетевших". Круглое лицо, печальные карие глаза, темные волосы, заплетенные в простую косицу. И огромные груди, еле помещавшиеся в полурасстегнутом байковом халате. Она поддерживала их обеими руками, и каждый шаг отдавался страданием на ее лице.
Войдя, она растерялась.
— А мне не говорили, что вас двое будет!
— Это мой брат, он тоже будет пить молоко, — сказал Сашка.
А Вовка спросил:
— Вам сколько за вечер обещали?
— Рубль.
Голосок у нее был тихий и приятный.
Вовка полез в карман и достал мятый рубль.
— Вот еще. За меня.
Она улыбнулась и, расстегнув халат, вывалила свои огромные груди наружу. Вовка впечатлился. Таких грудей он еще не видел ни у кого. Ни у тетки Вали, которая приезжала в их городок искать себе мужа, ни у Калерии, мачехи своей названой сестры Ириши. По размеру и цвету их можно было сравнить, пожалуй, только с передутыми воздушными шарами, которые продавал на Первое Мая слегка поддатый продавец, и которого Вовка-маленький просил:
— Мне класненький (красненький) !
Эти груди-бидоны были снабжены длинными, с третью фалангу среднего пальца взрослого человека, сосками, и растянутыми, в ладонь, околососковыми кружками. И они уже сочились молоком!
— И как мы: будем питаться?
Она опять улыбнулась и предложила:
— Если у вас этот диван раздвигается, я лягу посередине, а вы, мальчики, справа и слева, каждому по груди. И пейте больше, у меня лактация очень сильная.
Она легла на раздвинутый диван и ее переполненные груди свесились по сторонам. "Чур, я у стенки!" — крикнул Вовка и полез через кормилицу, как бы ненароком заехав ей коленом между ног. Она ойкнула и порозовела, но смолчала, потому что Вовка уже присосался. Что делать с сосками, он уже знал, и рассчитывал на большее, побрив сегодня себе лобок. Но пока он накачивал себя молоком и думал. И, кажется, придумал.
Для начала он сделал вид, что поперхнулся. Выпустив сосок изо рта, он долго кашлял, а потом, махнув рукой Сашке (соси, мол, не отвлекайся) , сказал хриплым голосом:
— Мне так неудобно! Я подавился!
— А как тебе удобно, мальчик? Сделай как лучше. Мне уже легче.
Вовка бесцеремонно расстегнул нижнюю пуговицу ее халата и, навалившись на нее сверху, сунул колено в колючую промежность. Она ахнула и слабо дернулась, но Вовка снова присосался к огромному соску. Он твердо решил довести кормилицу до оргазма.
Вовка начал посасывать, покусывать ее сосок, обводить его языком, захватывая и часть кружка, одновременно сжимая грудь обеими руками. Тогда сосок становился длинным и твердым, как карандаш, и Вовка прихватывал его кончик зубами, заставляя кормилицу дергаться и изгибаться. Он усилил давление колена на промежность и почувствовал, что его штанина промокла. Тогда Вовка заменил ногу на руку и, найдя маленький, но твердый шарик клитора, тронул его пальцем. Кормилица забилась в оргазме, орошая диван слизью из влагалища. Через несколько минут она пришла в себя и, не застегивая халата, побрела на выход, пробормотав: