Вовка сжал ноги, а Сашка чуть привстал, а Вовка чуть отпустил и снова сжал, и Сашкин писюн оказался зажатым лишь за крайнюю плоть. Сашка ойкнул и потерял ритм. Вовка еще раз сжал, и Сашка снова ойкнул. Тогда Вовка начал сжимать и ослаблять зажим в ритме, стараясь еще вращать ногами, как бы затягивая в зажим всю головку. И через несколько минут Вовка почувствовал, как Сашкин членик вздрогнул, а потом задергался. Сашка ойкнул, охнул, хотел было выдернуть свой писюн, но Вовка сжал ноги еще сильнее, и Сашка упал на Вовку, содрогаясь в ритме своего первого оргазма.
– Ой, Вовка! – сказал Сашка через несколько минут. – А еще можно?
– Можно, – сказал Вовка. – Но только завтра. А сейчас мороженое.
– Да ну его!
Вторая дневка Сашки Капко. Сосунки.
Сашка поворочался на матрасе, устраиваясь поудобнее, и вдруг сказал:
– Вов, а ты давно молоко пил?
– Сегодня, а что?
– Нет, я про другое молоко.
– Топленое, что ли? Не люблю. Бабушка любит, а я – нет.
– Я про молоко, которое женщина дает.
Вовка даже привстал от неожиданности.
– Грудное, что ли?
– Да.
– Если честно, не помню. Я маленький был. Но на картинках видел.
– На картинках: , а хочешь вживую посмотреть?
– Я и вживую видел. Ничего особенного.
– А попробовать?
– Хм, не отказался бы.
– Приходи сегодня вечером к нам домой. Попробуешь.
– У вас, что, младенец завелся?
– Да. Это я.
Вовка обалдел от Сашкиных слов.
– Ты? Тебе же осенью девять лет будет!
– Ну и что? Моя мама считает, что так плохо учусь, потому что отстаю в развитии. А что бы развиваться быстрее, мне нужно пить грудное молоко. Она и кормилицу наняла. Она этажом ниже живет. У нее младенец хилый, ест мало, а у нее груди болят от переполнения.
– Так сцеживать можно! Я видал в деревне, как тетка из сиськи забор поливала! И еще ржала при этом.
– А этой и сцеживать больно. Аж кричит. Я сам слышал.
– А когда прийти, в семь?
– Приходи в шесть. Только в домашнем. Я ей скажу, что ты – мой брат.
На том и порешили.
Вовка не утерпел, пришел полшестого в старых тренниках и линялой рубахе.
– Ну, чо, нет пока?
– А ты не видишь? Вовка, я боюсь, говорят, что она орет от того, что ее младенец сосет, а когда он сосет, она "кончает".
– Не бойся, посмотрим, как она кончает. Это здорово. Я как-то в деревне:
Вовка не успел больше ничего рассказать. Скрипнула входная дверь, и в комнату вошла она. Кормилица! В общем, совсем молодая девчонка, наверное, из "залетевших". Круглое лицо, печальные карие глаза, темные волосы, заплетенные в простую косицу. И огромные груди, еле помещавшиеся в полурасстегнутом байковом халате. Она поддерживала их обеими руками, и каждый шаг отдавался страданием на ее лице.
Войдя, она растерялась.
– А мне не говорили, что вас двое будет!
– Это мой брат, он тоже будет пить молоко, – сказал Сашка.
А Вовка спросил:
– Вам сколько за вечер обещали?
– Рубль.
Голосок у нее был тихий и приятный.
Вовка полез в карман и достал мятый рубль.
– Вот еще. За меня.
Она улыбнулась и, расстегнув халат, вывалила свои огромные груди наружу. Вовка впечатлился. Таких грудей он еще не видел ни у кого. Ни у тетки Вали, которая приезжала в их городок искать себе мужа, ни у Калерии, мачехи своей названой сестры Ириши. По размеру и цвету их можно было сравнить, пожалуй, только с передутыми воздушными шарами, которые продавал на Первое Мая слегка поддатый продавец, и которого Вовка-маленький просил:
– Мне класненький (красненький) !
Эти груди-бидоны были снабжены длинными, с третью фалангу среднего пальца взрослого человека, сосками, и растянутыми, в ладонь, околососковыми кружками. И они уже сочились молоком!
– И как мы: будем питаться?
Она опять улыбнулась и предложила:
– Если у вас этот диван раздвигается, я лягу посередине, а вы, мальчики, справа и слева, каждому по груди. И пейте больше, у меня лактация очень сильная.
Она легла на раздвинутый диван и ее переполненные груди свесились по сторонам. "Чур, я у стенки!" – крикнул Вовка и полез через кормилицу, как бы ненароком заехав ей коленом между ног. Она ойкнула и порозовела, но смолчала, потому что Вовка уже присосался. Что делать с сосками, он уже знал, и рассчитывал на большее, побрив сегодня себе лобок. Но пока он накачивал себя молоком и думал. И, кажется, придумал.
Для начала он сделал вид, что поперхнулся. Выпустив сосок изо рта, он долго кашлял, а потом, махнув рукой Сашке (соси, мол, не отвлекайся) , сказал хриплым голосом:
– Мне так неудобно! Я подавился!
– А как тебе удобно, мальчик? Сделай как лучше. Мне уже легче.
Вовка бесцеремонно расстегнул нижнюю пуговицу ее халата и, навалившись на нее сверху, сунул колено в колючую промежность. Она ахнула и слабо дернулась, но Вовка снова присосался к огромному соску. Он твердо решил довести кормилицу до оргазма.
Вовка начал посасывать, покусывать ее сосок, обводить его языком, захватывая и часть кружка, одновременно сжимая грудь обеими руками. Тогда сосок становился длинным и твердым, как карандаш, и Вовка прихватывал его кончик зубами, заставляя кормилицу дергаться и изгибаться. Он усилил давление колена на промежность и почувствовал, что его штанина промокла. Тогда Вовка заменил ногу на руку и, найдя маленький, но твердый шарик клитора, тронул его пальцем. Кормилица забилась в оргазме, орошая диван слизью из влагалища. Через несколько минут она пришла в себя и, не застегивая халата, побрела на выход, пробормотав: