Летом мы опять поехали в Палангу. Я хотел встретиться с Юргисом и показать ему свои достижения: головка открывается, теперь я тоже могу дрочить. И хотел еще выяснить у него, почему это называется онанизмом и почему это вредно? Но когда я стал стучать в Юркину калитку, соседи сказали, что они все уехали куда-то на месяц. Я пошел к женскому пляжу, надеясь залезть на нашу сосну и понаблюдать за тетками, пусть даже без бинокля. Вдруг снова увижу своих Златовласок? Но забора не было, и пляж просматривался насквозь. Там загорали и купались и женщины, и мужчины, и дети — и все в купальниках. Я спросил у какого-то дядьки по-литовски, чтобы вызвать больше доверия:
— Здесь раньше был женский пляж?
— Перевели, — ответил он. — В другое место. А что ты хотел?
Я пожал плечами. Дядька ехидно прищурился, погрозил пальцем и сказал по-русски:
— Ишь ты, плутишка!
Я покраснел и пошел дальше. Я брел через сосновый бор. Слева от меня шумело море, справа шумели сосны. Море слегка волновалось, волны выбрасывали на берег пену. Я шагал по песку вдоль кромки морской травы, выброшенной волнами, и забрел далеко, на совсем безлюдный берег. Внезапно со стороны моря я услышал девичий голос:
— Эй, отвернись, не смотри на меня!
От неожиданности я наоборот повернулся и посмотрел. И остолбенел, меня словно ударило током. В морских волнах к берегу шла младшая Златовласка. Пенистые гребешки волн то закрывали ее до плеч, по которым были разбросаны ее мокрые волосы, то обнажали по пояс, открывая маленькую, но прекрасную до обалдения девичью грудку. Она прикрыла ее скрещенными руками и еще раз крикнула:
— Я кому сказала, отвернись!
Я стал оглядываться по сторонам, высматривая, кому она сказала.
— Тебе, тебе я говорю! Что головой крутишь?
— А можно я глаза закрою? — я прикрыл глаза ладонями, демонстрируя, как это будет выглядеть, оставляя щелочку между пальцев.
— Можно. А теперь — отвернись.
Я отвернулся, но, услышав шлепанье босых ног по песку, не удержался и повернулся снова. Моя Златовласка в это время шла спиной ко мне в сторону валуна, на котором лежало полотенце и ее платье. Она положила что-то на камень, не глядя на меня взяла полотенце, вытерла волосы. Я любовался ее стройной фигуркой, не в силах оторвать взгляда. Девочка завязала узлом длинное полотенце над своей грудкой, прикрыв при этом ноги почти до колен.
— Можешь повернуться, — сказала она и повернулась сама.
Наши взгляды встретились. Она смотрела на меня широко раскрытыми васильковыми глазами, А мое сердце при этом колотилось так, что готово было выпрыгнуть. Ни одна девчонка еще так не смотрела на меня. И я смотрел не нее, потому что прекрасней существа я в жизни никогда не видел.
— Ну что пялишься? Иди, куда шел, — произнесла она, отводя взгляд.
— Как тебя зовут?
— Какое тебе дело?
— Нет, ну правда?
— Злата, а что?
— Просто. Красивое имя. А я тебя искал.
— Искал? А ты что, меня знаешь?
— Я видел тебя. Во сне.
Девочка улыбнулась, видимо, сочла это за банальный комплимент. Было видно, что она стала добрее, ей даже захотелось пообщаться.
— Смотри, что у меня есть, — она подошла к камню, сгребла в кулачок то, что лежало на ее платье, подошла ко мне и разжала ладонь. На ней было несколько мелких камушков янтаря. — Я хочу насобирать себе на бусы. Только очень мелкие попадаются. А после шторма бывают и покрупнее.
Я взял один камушек и покрутил его в солнечном свете. Он отсвечивал золотым блеском, таким же, как волосы моей Златы.
— Я сейчас погреюсь немножко и опять полезу в море. Хочешь мне помогать?
— Хочу. Только у меня плавок нет.
— Плавки? Зачем тебе плавки? Вот я, например, голой купаюсь. И моя сестра говорит, что купаться надо только голышом. Так полезнее. Так что, раздевайся и пощли!
Я повернулся к ней задом, снял шорты и майку. Немного помявшись, стянул трусы. Моя писька торчала вперед как деревянный кол. Сейчас она увидит ее, будет смеяться, и мне станет стыдно.
— Ну что, ты идешь? — спросила Злата.
— Ага. Только ты иди первая.
Злата фыркнула, но пошла вперед. А я шел следом, любовался ее попкой, и мне страшно хотелось заняться этим самым запретным онанизмом. Интересно, а что такое "трахаться"?