— Что значит — "напрягает"? — отозвался Димка, одновременно с этим думая, что если член у него сейчас напряжется, встанет-поднимется, то это будет и не вовремя, и не к месту. — Опоздания Леры, быть может, создают кому-то какие-то неудобства, но неудобства эти в любом случае не такие большие, чтобы её, Лерку, вести на эшафот… вот что я думаю, — Димка, простодушно глядя на Ленусика, бесхитростно улыбнулся; Димке было понятно, зачем все эти "разборки" потребовались л е н у с и к а м… ему непонятно было другое — ему непонятно было, зачем на эти "разборки" явилась девушка Петросян и теперь, не проявляя никаких эмоций, весь этот бред слушает… "или она действительно дура… набитая дура, — подумал Димка, — или — наоборот… она тащится от абсурдности ситуации, и тогда получается… тогда получается, что она, Лерка, умнее всех нас, здесь собравшихся… может такое быть?"
— Про эшафот, между прочим, никто ничего не вспоминал, — Ленусик, не встретив поддержки с Димкиной стороны, обиженно поджала губы.
— Ну, я же образно, — отозвался Димка; "и вообще… я люблю Расика, — подумал Димка, — я люблю его так, как вы никогда не любили… так, как вы никогда не полюбите… ну, и какое мне дело до всего этого? Есть Расик — любимый Расим… и есть — параллельно — все остальные: ленчики, светики, вовчики, толики… какое мне дело до всех остальных?"
Наверное, если б Димка л е н у с и к о в поддержал, они с удовольствием поупражнялись бы в словоблудии ещё какое-то время, но… от осуждения девушки эмо Димка увильнул, Серёга с Толиком вообще не проронили ни слова, Вовчик, предложив Лерке покаяться, к сказанному тоже ничего больше не добавил, сама девушка Петросян на всё происходящее не реагировала вовсе, так что Ленусик-Светусик-Маришка, исчерпав небогатый набор своих собственных аргументов, вскоре выдохлись, и — тема была закрыта.
После того, как девушка эмо ушла, заговорили о всякой всячине, и разговор тут же сделался легким, пустым и непринуждённым, — Димка, смеясь, в меру иронизируя, необидно подкалывая то Ленусика, то Светусика, в то же время думал о Расике — о любимом Расике… на исходе был второй час, как Расим пошел в гости к братьям-близнецам, и уже пора было б ему, Расиму, из гостей возвращаться — прибиваться к дому; о том, что Расим может снова влипнуть в какую-нибудь историю, как это случилось вчера, Димка не думал — почему-то он был уверен, что сегодня никаких п о б о ч н ы х историй быть не может…
И хотя по мере того, как время шло, Димка с каждой уползавшей минутой всё больше и больше превращался в одно сплошное ожидание звонка, звонок, тем не менее, прозвучал для Димки совершенно неожиданно, — телефон мелодично запел в кармане джинсов, и Димка, невольно вздрогнув, в следующую секунду изобразил для Ленусика-Светусика-Маришки чуть удивлённое выражение лица… прежде, чем нажимать кнопку ответа, на мониторе извлеченного из кармана телефона Димка увидел лицо улыбающегося Расима… "а на его телефоне — фотка моя, и он сейчас смотрит на меня" — мелькнула у Димки счастливая мысль.
— Да, Расим, — внешне спокойно, деловито-буднично проговорил Димка, прижав монитор телефона к щеке. "Дим, ты где? — донёсся до Димки голос Расика. — Я сейчас домой иду… ну, пацаны уже спать собираются… ты, Дима, дома? Или мне за ключом надо к тебе куда-то зайти?" — Второй вариант, — отозвался Димка. — Я в восемьсот…
— Димка назвал номер девчонок. — Стукни в дверь — я вынесу ключ. — "Ага, я сейчас! Восемьсот… " — донёсся до Димки голос Расика. — Давай! Отбой! — Димка, едва оторвав телефон от щеки, тут же нажал на кнопку завершения связи, чтоб л е н у с и к и не успели рассмотреть, как счастливо, тепло и светло улыбается Расим на его, Димкином, телефоне… разговор получился сухой, деловой — и по содержанию, и, главное, по интонации голоса, так что Димка, снова пряча телефон в карман, не мог не почувствовать радостного удовлетворения: всё получилось абсолютно естественно!
Стук в дверь — негромкий и оттого как будто робкий, неуверенный — раздался буквально через минуту, — проговорив:
— Это ко мне… пацан за ключом, — Димка неспешно поднялся, неторопливо пересёк номер, открыл дверь; Расим стоял за дверью, и выражение лица у него было такое, как будто он готов был в любую секунду улыбнуться — ему, Димке… ну, а кому он мог ещё улыбаться? — На, — Димка протянул ключ. — Не усни смотри… а то буду стоять под дверью — буду тебя будить…
— Мальчик, ты можешь уснуть, — игриво пропела Светусик. — Если Дима тебя не разбудит, он переспит у нас…
— Хорошо, — отозвался Расим, интуитивно почувствовав, что в слове "мальчик" нет ничего обидного или, тем более, уничижительного — что словом этим по каким-то своим, гламурным, правилам здесь называют всех парней; на миг устремив взгляд в глубину номера — увидев сидящих в номере старшеклассников, Расим снова посмотрел на Димку, не зная, в шутку сказано или всерьёз про то, что он, Д и м а, останется спать у девчонок.
— Делай, что я говорю! — улыбнулся Димка.
— Понял! — Расим, глядя Димке в глаза, энергично кивнул, и улыбка тотчас озарила его симпатичное лицо.
— Интересно, блин, получается… — проговорил Серёга, едва Димка, взглядом проводив Расима, закрыл дверь. — Значит, если Димон, то он… "переспит у нас"… — последние три слова, подражая Светусику, Серёга не произнёс, а пропел. — А я?
— А я? — вскинулся Толик.
— А у вас, мальчики, ключик с собой! — улыбнулась Ленусик, грозя "мальчикам" пальчиком. — А ты, Толя… ты вообще молчал бы!
— Это почему, интересно? — Толик удивлённо вскинул брови.
— А потому! Кто назвал Димочкин сон кошмаром? Разве не ты? Мальчики, вы представляете… — Ленусик посмотрела на Серёгу, посмотрела на Вовчика, — Диме мы сегодня приснились, а Толя… он сказал, что это не сон был, а кошмар… вы представляете?!
— Скотина ты, Толик… — хмыкнул Серёга. — Грубый ты, Толя, реалист…
Так — ни о чём — они протрепались еще минут сорок… и всё это время, участвуя в общем разговоре, Димка неотступно думал о Расиме, точнее, о том, ч т о и к а к нужно будет говорить, чтоб Расим ни в коем случае не догадался, что разлитая на постели минералка — это результат не недогляда, а результат умысла… всё должно быть естественно! Конечно, наилучшим вариантом было бы, если б Расик сам предложил ему, Димке, переспать вместе — на одной кровати… это было б самым наилучшим вариантом!
Ну, а если Расик этого не скажет, тогда он, Димка, сам попросится с Расимом переспать, и… Расим не должен ему отказать — потому что он, Расим, ничего не должен заподозрить! А потом, когда они уже будут лежать рядом, он, Димка, скажет в темноте: "Расик, бывают такие случаи, когда парни, оказавшись в одной постели, играют, балуются друг с другом"… или, может быть, лучше спросить — в шутку поинтересоваться: "Расик, ты когда-нибудь пробовал секс с парнем?
Говорят, что прикольно… "… или, может быть… может быть, надо будет просто сказать, что он, Расим, ему, Димке, очень — очень-очень! — нравится, чтобы он, Расим, не подумал, что Димка, пользуясь моментом, хочет его, пацана, банально развести на секс, то есть, используя ситуацию, хочет с ним примитивно потрахаться, поебаться-покайфовать…
"А если просто молча прижаться к нему в темноте — нежно обнять его и, не давая ему ничего сказать, тут же жарко, страстно засосать его в губы?" — подумал Димка, с необидной, лёгкой иронией глядя на Светусика — слушая, как Светусик развивает мысль о том, что "надо будет всем нам завтра же предложить Зое Альбертовне сходить на какую-нибудь настоящую дискотеку", потому как "надо же что-то поиметь и для души приятное, а не только шаркаться по музеям всяким да по дворцам"…
Для него, для Димки, прижать Расима к себе, начать его страстно, с упоением целовать, ласкать и обнимать, было самым естественным вариантом, потому как он, Димка, десятки раз всё это делал в своих жарких мечтах-фантазиях, но в мечтах он был сам себе режиссёром, а теперь было всё реально, и потому нужно было думать не о себе, а нужно было думать о том, как всё это будет воспринять Расим… наконец, подавляя зевоту, Толик проговорил, глядя на Вовчика:
— Что, Вован? Будет двигать до дома? — Толик перевёл взгляд на Серёгу. — Ты, Серый, как? Идёшь домой?
— Ну, а что? — отозвался Серёга. — Девчонки нас у себя не оставлять не хотят…
— Ой, мальчики! Какие вы… откровенные! — Ленусик игриво повела глазами. — Нельзя же так напрямую выражать свои тайные желания…
— А какие у нас тайные желания? — Толик, подыгрывая Ленусику, маслянисто прищурился.
— Ой, Толик! Не заставляй нас краснеть… — заулыбалась Светусик, с игривым осуждением качая головой. — У всех у вас на уме одно… а то мы не знаем, о чём вы думаете при виде красивых девчонок!
— Ну, и о чём же мы думаем? — Толик, подавшись к Светусику, сделал вид, что хочет Светусика обнять.
— Вот об этом и думаете! — радостно воскликнула Светусик, вскакивая с кровати — игриво уворачиваясь от предполагаемых объятий.