Сначала я увидел отсвет толстенных очков Ильича, затем рассмотрел и его самого. По крайней мере его морду. И смотрел он как будто на меня. Я весь похолодел и сжался, но реакции не последовало. Тогда я стал шарить глазами вокруг, старась заглянуть за угол. Почти надо мной раздался облегченный выдох, и кто-то пошаркал по гравию дорожки. В метре от моего носа, прямо посреди дорожки у самой стены школы лежала толстенная какашка. А возле нее ноги. В женских сандаликах. Я чуть не вывихнул голову, чтобы посмотреть, что же выше. Она стояла ко мне как бы не совсем вполоборота, я ее видел немного сзади. Руками она подпирала себе поясницу, как это делает моя мама когда в борозне устает стоять и выпрямляется. На ней было платье, но вся юбка была собрана на поясе. Трусики висели натянутыми на колени широко расставленных ног. Ее попа подрагивала.
Это была Оля Вакар.
Во мне смешалось сразу все… недоумение, отвращение, гадливость, еще что-то… А со мной творилось что-то странное. Писюн стал каменным, как после тех картинок, что Утюг притащил в прошлом году. Я перестал дышать. Наверное, хорошо, потому что до какашки было угрожающе близко. Как я раньше не учуял?!
Я бы наверное так и умер от остановки дыхания, но тут из-за угла вышел Палыч.
— Что, извращенец, не натешился еще?
Ильич, кряхтя, пропал из поля зрения. Потом вышел у Палыча за спиной.
— Я, блядь, все. Пошли, блядь, щас охуенно будет, заработала. Уберешь потом, блядь!
Оля молча натянула трусы, но при этом засунула одну руку туда сзади и отпустила платье. Чтобы не испачкать, догадался я. Все скрылись за углом.
Я вылез обратно и задумался. Думать было сложно. С одной стороны загадка. Что за игры? Почему Ильич извращенец? Хотя нет, это как раз понятно. При чем тут Палыч? Почему он Ильича не наказал, не накричал даже на него? Или на Олю? И почему Оля это делает? А главное, что же будет дальше???
Я обошел кусты кругом, выглянул из-за угла школы… никого не было, скорее всего они уже зашли в школу. Через парадный вход. Я зажал нос рукой и, стараясь не дышать, вернулся к какашке. Она была просто огромная. Я теперь понимал Утюга. Это надо три дня не срать, чтобы столько говна накопилось.
Уже совсем стемнело. Я вернулся к углу и еще раз выглянул. Любопытство и налитый член подталкивали меня пробраться в школу и найти троицу. Здравый смысл подсказывал, что лучше вернуться на стадион и вести себя как ни в чем не бывало, а завтра, или даже сегодня, рассказать обо всем директору. Или сразу в милицию. Я думаю, всем очевидно, что взяло верх. В милицию я всегда успею, успокоил я здравый смысл. В конце концов не каждый день видишь голых девок, пусть и одноклассниц.
Через главный вход идти я побоялся, потому что двери эти вечно скрипят, могу спугнуть ненароком. Да и кто в школу в такое время попрется. Лучше зайти через дверь в спортзал, если что, скажу, что плеер сдох. И со всех сторон хорошо.
Я уже почти добежал до спортзала, когда заметил, что в каптерке свет горит. Я подошел поближе. За занавешенным окном мелькнула тень и пропала. Внешняя дверь была на замке, значит, в каптерку они зашли из школы, оно и понятно. Окошко было небольшое и очень высоко. Я поискал, что бы подставить. Соорудил из пары досок "уголок", залез на него осторожно. Стоять на уголке можно только на одной ноге, но если повиснуть на подоконнике, то ноги можно поменять. Отлично.
Из-за занавески было плохо видно, но было почти все слышно. Палыч как раз уходил, сказал, чтобы Ильич долго не возился, а прочищал быстрее, и сам он пойдет того бегуна проверит. Меня то есть.
Я сорвался в направлении фонарей стадиона как только мог бесшумно. Когда дверь спортзала открылась, и в прямоугольнике света показался Палыч, я уже входил в плавный поворот дорожки. Палыч свистнул и замахал рукой. Я сошел с траектории и потрусил к нему, имитируя усталость.
— Вот, батарейки сдохли. — Сказал я и протянул плеер.
— А-а, хорошо. То есть плохо. Устал?
— Ну так, как всегда.
— Завтра в то же время.
— Ага.
— Ну давай.
— Ага.
Я скинул кеды, закинул в рюкзак, надел кроссовки и зашагал домой. Я пару раз обернулся, и, когда дверь закрылась, опрометью бросился к окну каптерки.
Видно почти ничего не было, как и раньше. Пришел Палыч.
— Чисто?