Но. Читатель! Это же был конец мая, конец школе! А в конце мая — начале июня, смотря по обстоятельствам, мы — ВыезжалиВ Деревню! О, это был долгожданный и небыстрый процесс. Великое переселение народов.
В Деревне, в 110 км. от Москвы по Горьковской дороге, километрах в пяти-шести от славного городишки Покров, в малюсенькой деревеньке (26 дворов) жила сестра моей бабки: баба Маша. Одна жила. Нет, семья у нее была: две дочери с зятьями, внуки, все — как полагается. Но. Старшая дочь жила где-то в Узбекистане (я ее и видел-то один раз в жизни) , а младшая — недалеко, километрах в четырех, в совхозном поселке, в хрущебском доме о двух (или — трех?) этажах, которые строили тогда в крупных селах в огромном количестве; зато — в квартире с центральным отоплением. Молодые не хотели зимой колоть дрова, топить печку, ходить пОводу к журавлю. А баба Маша не могла бросить своих кур, овец, корову Зорьку и бессменного порося по прозвищу Борька.
Жили мы тогда небогато. Да, я и никого не знаю, честно говоря, кто тогда жил бы богато. У нас не было денег купить посуду, мебель, и прочую домашнюю дребедень, так необходимую в повседневной жизни, чтобы обставить и квартиру в Москве, и дом в деревне одновременно.
Посему. Из квартиры в Москве увозилось почти все (оставалось, только, чтобы работающим родителям было где притулиться на ночь) , а в деревенский дом, Это Наше Все, понятное дело — завозилось. Осенью — в обратном порядке.
Для этого процесса, начиная еще с зимы, ни с Нового года, чуть ли, происходил поиск и выклянчивание пустых картонных ящиков, которых тогда было немного в советской торговле. Эти завоеванные ящики раскладывались в плоскость и громоздились все выше в углу маленькой комнаты. Когда стопка доходила почти до потолка, подготовка тары считалась законченной.
На день отъезда, брались отгулы, заказывалось грузовое такси (было и такое: обыкновенная трехтонка с крытым брезентом кузовом, но и с "шашечками" по бортам) , с раннего утра (часов с 6-ти; такси можно было заказать не раньше восьми) начинали выноситься во двор собранные картонные коробки с надписями карандашом: "Кухонная посуда" , или "Постельные принадлежности" , холодильник, два дивана: и Бог знает сколько еще всякой всячины.
Когда приезжал грузовик, в него сначала пихался холодильник, и прочая габаритная мебель, все это припиралось коробками в несколько рядов, а в конце ставились два дивана, дабы на них сидеть: в кабине у водителя было только одно место. Там садилась мать: надо же было и дорогу показывать. Все остальные садились на диваны, в кузов, пОлог брезента застегивался снаружи, и: ВСЕ. ДЕРЕВНЯ!!!
В этот раз (под шумок) , запихнули на диван и Раду.
Баба Маша, как ее увидела, сразу просекла, что — цыганка (в деревнях цыган не любили) , но виду — не подала, сказала только: "Какая тощенькая! Ну, ничего, Бог даст, на деревенских харчах отъестся". И потом старалась ей подсунуть лишнее яичко, сливочек, там, и даже (специально для Рады!) стала готовить в русской печке топленое с вечера молоко. Ничего не ел вкуснее в своей жизни!
: И Рада утонула в деревенской вольготной жизни! Ведь — полная СВОБОДА! Лети — куда хочешь! Нет, конечно, у нас были какие-то обязанности: Например, поутру собрать яйца из гнезд. У Рады это особенно хорошо получалось: маленькая и юркая, она легко ныряла в любую щель, а от ее глаз-угольков ни одна курица ничего не могла спрятать. Или — натаскать воды из журавля (он стоял почти перед домом) . Тут она, правда, больше мешалась мне, поскольку из-за субтильного телосложения даже одно неполное ведро донести до дому, не расплескав, было для нее — непосильной задачей. Да, мало ли мелочей в деревне! А серьезных дел, вроде сенокоса, или прополки огорода, баба Маша нам не доверяла.
Рада перезнакомилась с деревенскими девчонками, потребного возраста, и пропадала с ними, черт знает где, с утра до позднего вечера. Как и я, собственно, со своими ребятами. Домой мы появлялись только поесть и поспать.
Иногда наши компании пересекались случайно: на пляже, у реки, например, но и там сохранялось определенное расстояние: у них своя свадьба, у нас — своя. Нет, мы могли их, по-рыцарски, накормить, конечно, только что пойманными раками, а они могли поделиться с нами земляникой, но — не более: компании не смешивались и очень редко играли вместе.
Так продолжалось недели три. Потом что-то, видно, щелкнуло, шестеренки, снесенные временно вихрем свободы встали на место, и Рада стала опять уделять мне повышенное внимание.