– Ну, если нам так хорошо, может, поцелуешь и его? – неторопливо сказал он и помог ей своей рукой до конца обнажить головку стоящего члена.
Не убирая своей руки, Юлька, зарумянившись, удивленно посмотрела на него.
– Ты действительно хочешь, что бы я поцеловала твой писюньчик? – ее вопрос неожиданно повис в воздухе.
– Да, милая, если ты, конечно этого хочешь! – ответил он понизив голос, и говорил ей это на ушко, как будто кто-то чужой мог их услышать.
– Пап, а ты никому не расскажешь, и мама не узнает? – спросила она, пытаясь не обмануться в своих ожиданиях. От этого важного вопроса у нее даже закружилась голова:
– Ну конечно же нет! Это же наша любовь, любовь богов: – почти простонал он, пытаясь этим признанием вдохнуть в нее то счастье, которое приходит от обладания друг другом. Почти не воспринимая окружающее, отец и дочь взглянули друг на друга, без слов улыбнулись. Затем Юлька наклонилась и быстро поцеловала изнемогающий член папули.
– Ну, как? Ты так хотел? – с наивной улыбкой спросила она, подымаясь наверх.
– А ты что шкодница, умеешь еще и по-другому? Я вижу, тебе понравилось делать это:
– Да: могу – прикусив губу, похвасталась малышка. – Ну, так что, еще раз поцеловать? – с интригующим энтузиазмом спросила она, опять медленно опускаясь перед любимым папулей на колени.
– Ну конечно, дорогая. Целуй: Он в полном твоем распоряжении. Довольная собой, Лободушка улыбнулась, и набрав воздуха, нерешительно приблизила свое лицо к напряженному стволу своего наставника и любовника. Прежде чем принять окончательное решение, она, поддерживая рукой мошонку, поцеловала его головку, а потом и весь член словно играя на флейте. Поглядывая, снизу вверх, на производимую этим реакцию, она ощупывала и изучала его со всех сторон, не осознавая, что этим еще больше продлевает эрекцию. И чем грозит ей это, узнала лишь только потом: А пока её шаловливые ручки методично продолжали плавные движения вверх и вниз.
– А теперь язычком… Ему так даже больше нравится: – попросил усмехнувшись ее отец, непроизвольно гладя свою любимицу по кошачьему месту на спинке, зная, что этим он добьется от нее чего угодно.
– Облизать? Как мороженое? – Юльчена на мгновенье оторвалась от полюбившегося ей занятия и шумно вздохнула.
– Да, лапушка, как мороженое, губками и язычком… – мужчина мечтательно сощурился, настаивая на своем. Девочка высунула язык и чуть-чуть прикоснулась им к уздечке члена. Поняв, что это не противно, она стала усердно водить языком по нему. Он вновь тихонечко застонал, но уже оттого, что Юлька в очередной раз удивила его. Памятуя про эскимо, она открыла рот, и, обхватив губами шляпку головки, стала жадно посасывать ее:
– О, боже, как хорошо: – подбадривал он ее. Он явственно видел, как ей ужасно хотелось доставить ему удовольствие, поразить и увлечь его этими новыми и необычными для себя ласками: в надежде изменить свою и его жизнь так, чтобы теперь каждый новый день приносил им только что-то неожиданное и сладостное.
– Соси его, вот так… пососи папочкин член… Многое, о чем школьница раньше только смутно догадывалась, вдруг предстало перед ее взором и облеклось плотью, настоящей плотью любимого человека, вкусной и необычной, горячей и страстной: Возбуждение стало расти в ней, посылая властные импульсы во все уголки ее вздрагивающего тела. – Возьми его глубже в себя: вот умничка: гладь его язычком: впитай его соки. Юленька… О, оох: давай, маленькая: – стонал он. Ты даже не представляешь, какое это удовольствие.
Анатольевич был просто на седьмом небе от счастья. Его дочь семиклассница, пока еще не совсем любовница и еще к тому же наверное девственница, была прирожденной сосальщицей. Она сосала его так глубоко, насколько ей позволяли ее горло и рот, при этом периодически помогая себе языком и облизывая колбаску по всей его длине. По своей неопытности, она могла взять лишь только половину его стоячего двадцати сантиметрового члена, но там, куда не доставали ее губы, она работала руками и что самое приятное, делала это с нескрываемым удовольствием. Её усердие дало свои плоды, и вскоре он почувствовал, как в его яйцах зарождается томительный и долгожданный заряд спермы. Он не мог получить больше, чем уже имел.