… И вот я стою у самых врат пятиэтажной виллы мистера Корнелио Эстерданиуса, владельца единолично созданной им компании по производству гипноклипов откровенного содержания, профессионализм коих, как и частая нестандартность сюжетов, вывел компанию к пику успеха, а её лидера — в ряды всемирно известных мультимиллиардеров.
Вы видите слепящий блеск этих золотых врат — хотя скорее позолочённых, золото пришлось бы оберегать отдельно, а к чему излишне тратиться на охрану, ведь миллиардеры практичны?
Вы ощущаете свежий морской ветерок, веющий отсюда с лежащего неподалёку берега и слегка теребящий мою чёлку.
Вы ощущаете, как тяжёлая капля пота плавно стекает со лба мимо очков по моему носу.
Вы ощущаете, как мне жмут купленные вчера ботинки. Нет, это, пожалуй, излишне.
Вычеркнуть.
Врата с неповоротливой величавостью раздвигаются, на пороге — мажордом.
Вы можете ощутить мимолётный всплеск моей зависти — мой собственный костюм репортёра никогда не был и вполовину столь же роскошным. Мы входим вглубь здания, движемся по светлым коридорам с интерактивными видеообоями на стенах, вы чувствуете череду пленительных ароматов местной кухни, улавливаете моё волнение, перехватываете лёгкую вспышку похоти — сколь же длинные ноги у этой секретарши?
Вот и властитель этого дивного края.
— Мистер Эстерданиус, мне бы хотелось взять у вас интервью не только как журналисту, но и как давнему преданному поклоннику вашей продукции. Признаюсь, ваши сюжеты неоднозначно влияют не только на тело, но и на мозг, содержа в себе подковырку своего рода. Вы сами изначально режиссировали их содержание?
— Самые первые сюжеты подобного рода возникли в моем мозгу задолго до входа нейроинтерфейсной аппаратуры в широкий быт. Обычные подростковые фантазии, знаете ли. В мире старого трёхмерного видео и едва зарождающегося интерактива они имели мало шансов обрасти красками. Быть может, свой вклад могла бы внести литература, но в ту пору она считалась отмирающим хобби для неформалов.
— Когда появились первые рентабельные нейроадаптеры, вы сразу поняли, что это ваш шанс?
— Не сказал бы, что мысль моя вообще поначалу двигалась в подобном направлении. Хотя, конечно, новые выразительные средства всегда привлекали мой интерес, а когда нейроадаптеры, нейридеры, нейроды — щекоталки, как их называет ныне молодежь, — завоевали популярность, наше внимание естественным образом обратилось к ним.
— Внимание компании "Post Present’s Porn"?
— Что вы, первоначально мы представляли собой совсем скромную геймдевелоперскую контору под куда менее ярким именем, одну из множества безликих фирм по выпуску интерактива, от которой лишь позже отпочковалась названная вами компания. Мы пытались создать некую философски-экзистенциальную игру, герой которой мог бы при помощи определённых будничных действий уничтожать вещи, а в пределе — перечеркнуть всё мироздание.
— Но она так и не была выпущена?
— Как ни печально, нет. Мы были слишком гениальны, чтобы договориться между собой даже о движке игры и дизайне уровней, нам всё время казалось, что эффект глубокого погружения — пусть даже с запахо-тактильными спецэффектами — это всё-таки не совсем то.
— Нейротехнологии придали игре вспомогательный толчок?
— Нельзя оживить мертвеца. Тем более, что аппаратура тогда была весьма посредственна, а когда нам удавалось избавиться от прилипшего к игре статуса серой скучной мути, она становилась психически опасной пыткой изматывающего ужаса. Это был абсолютный провал. Лекси, наш консультант по связям с общественностью, почитав отзывы бета-тестеров и статистические сводки предпочтений публики, открытым текстом предложила нам заняться чем-нибудь другим, поближе к народу. Если уж не получается смягчать краски эмоций — вместо ужаса бить по нервам игрока чем-то более приятным.
— И вы тогда заново переоткрыли для себя жанр эротических грёз?