— Не хочу, не хочу, — кричал семилетний Сережа, когда четырнадцатилетняя сестра Катя буквально подтаскивала его к дивану, на котором сидела мама.
У мамы на коленях было расстелено полотенце, около ног стоял эмалированный горшок, вынимаемый именно по таким случаям, а рядом на диване лежала пухлая комбинированная кружка-грелка, как раз в той комбинации, которая необходима для проведения клизмы. К грелке был привернут резиновый шланг с краном и стеклянным наконечником. Это устройство в разобранном виде уже с утра висело в ванной, предупреждая Сережу о грядущей клизме. В том виде это не подействовало и теперь должно было подействовать в готовом состоянии.
— Понятно, что не хочешь, — соглашалась мама, — а вот немножко полежишь у меня на коленках и очень даже захочешь.
Мама улыбнулась своей шутке, и сестра тоже прыснула.
— Давай быстренько снимем штанишки и заголим попку, — сказала мама, перехватывая сына у дочери.
Держа его одной рукой за руку, мать другой расстегнула ему пуговицы на брюках, а Катя быстренько спустила ему брюки вместе с трусами вниз, так что Сереже не оставалось ничего другого, как поднять сначала одну ногу, а потом другую, и оказаться без штанов с голой попой, к которой собственно и были направлены все устремления мамы и сестры.
Катя первый раз участвовала в постановке клизмы брату. Обычно мама ставила им клизмы поодиночке особо не таясь, но и не очень это афишируя. Утром мама доставала грелку со шлангом и вешала их в ванной. Кому предназначалась клизма было известно заранее: кто-нибудь из домашних, видя агрегат в ванной, спрашивал для кого он, и имя жертвы становилось известно. Клизму мама ставила после работы, но перед приходом папы, чтобы не создавать лишних неудобств. Она одевала легкий халатик, наливала воду и по дороге в их спальню, выбранную местом вливания, звала ребенка, которому предстояло принять в попу наконечник, а потом и воду.
Если мама ставила клизму Кате, то Сережа должен был сидеть в соседней комнате и не выходить пока не позовут. Он слышал как все делалось, но ничего не видел. Однажды он, правда, прокрался и подсмотрел, как сестра охая, удерживала в попе наконечник, пока мама, подбадривая ее, держала над ней кружку. Когда же клизма ставилась Сереже, Катя проявляла повышенную активность: часто спрашивала маму, когда же, наконец, будут ставить клизму, подшучивала на Сережей, если он много ел, напоминая, что предстоит клизма, которая лучше проходит на голодный желудок. Однажды, когда мама забыла горшок, на который после клизмы сажали Сережу, и вспомнила об этом уже влив в сына половину необходимого, она крикнула Кате, чтобы она принесла его, и Катя воочию увидела, как это делают с братом. В отличие от нее, принимавшей клизму на левом боку с подтянутыми к животу ногами и слегка заголенным задом, брат лежал на животе, перекинутый через мамино колено, совершенно голый. Из попы торчал наконечник, который мама медленно заталкивала, а потом также неторопливо вынимала. От нетерпенян Сережа сучил ногами и кряхтел.
— Ну, вот и горшок приехал, так что в туалет бежать не надо, а все оставишь здесь, — удовлетворенно сказала мама. —
Давай, Катюша, иди , не смущай брата, а то ему и так неуютно.
Тогда-то Кате захотелось самой поставить брату клизму.
— Вот теперь можно укладываться и начинать вызывать желание, — продолжая обыгрывать слова сына, сказала мама. — Залезай ко мне на колени, ложись как обычно на живот и раскрывай попу пошире, а мы с Катей поможем тебе быстрее захотеть, чего пока не хочешь.
Сережа обреченно лег маме на колени и послушно рукой приоткрыл ягодицу. Хотя ему еще только собирались ставить клизму, он уже почти физически ощущал ее воздействие: уже почти хотелось на горшок, уже щекотало внутри.
— Подержи наконечник пока я его смажу, — попросила мама Катю.
Девочка взяла в руки клизму и протянула маме шланг с наконечником. Мама открыла коробочку с душистым вазелином, и запах, ассоциировавшийся с проводимой процедурой, распространился по комнате. Сережа ухитрился повернуться и с интересом и опасением наблюдал за смазыванием. Мама провела пальцем по вазелину, а потом по наконечнику, обмазав его весь. Но палец все равно был еще достаточно жирным, и мама вытерла его о промежность сына и слегка всунула его в задний проход. Она немного повертела пальцем в сыновьем задике, который Сережа инстинктивно сжимал.
— Да, хватит тебе зажиматься, — нравоучительно сказала мама, — вот из-за этого и приходится тебе ставить клизму.
— Ну-ка, Катюша, давай попробуй сама вставь в братика наконечник, — предложила мама.
Катя гордая таким доверием, но немного растерявшаяся, склонилась над сереженой попой, целясь наконечником в плотно сжатый сфинктер.
— Ну, смелее! — поддержала мама, еще шире отведя в сторону ягодицу мальчика.
Катя прикоснулась наконечником к скрываемой дырочке, в которой только что побывал мамин палец.
— Мама, сделай сама! — взвизгнул Сережка, против воли впуская в себя стеклянную трубочку, которую Катя без всякого усилия вводила в попку брата.
— Ну, вы оба молодцы! — похвалила мама детей, — скоро сможете без меня обходиться.
— Cережа, тебе не больно? — сострадательно спросила Катя, заканчивая вталкивать в брата трубку наконечника.
— Пока нет, — промычал брат.
— Мама, надо открывать воду, — подсказала Катя.
— А то я забыла! — смеясь ответила мама, поворачивая кранчик.
По тому как Сережа дернулся без вопросов стало понятно, что клизма пошла.
— Ну, теперь я беру это дело в свои руки, — подмигнув дочери, сказала мама, берясь за торчащий из попы наконечник, — а ты обеспечь хороший напор, чтобы нашего зажимальщика, как следует промыло.
Катя подняла кружку над головой, а мама слегка выдвинула наконечник, и Сережа почувствовал сильный напор струи. Его стало распирать и он заплакал.
— Что жалко расставаться с накопленным? Ничего свое быстро накопишь. Да не кряхти ты как старый дед, а делай глубокие вдохи. Что-то давно мы тебе не ставили клизму, вот ты и отвык, — посетовала мама, всовывая и почти вынимая наконечник.
Катя, проявив рвение, встала на диван ногами, и напор стал максимальным. Сережа, никогда до этого не испытывавший такой силы промывания, заверещал, как резаный.
— Да будет тебе, — с почти скучающим видом обратилась мама к уже извивавшемуся и сучившему ногами сыну.