На следующий день Саша принёс для Жени чёрный чай. Они часто теперь сталкивались в коридорах гостиницы, и Саша немного успокоился в отсутствие выползающих из ширинки щупалец, и стал вести себя не так скованно с Женей. С удивлением он обнаружил, что чем естественней и свободней он общается с другом, тем больше приятности вносит эта дружба в его сад.
Они чаёвничали и болтали запросто. Саша начал замечать в себе томление. Он уже не мог без Жени. Он думал о нём, заботился о нём, пожалуй, больше, чем о других горничных. Как-то, набравшись храбрости, Саша взял Женю за руку и тотчас же словно электрический разряд прошёл через их тела. Запахло озоном. Женя раскраснелся. Саша обречённо ждал выползания зловещего хуя, но всё оставалось в рамках приличий. Помедлив ещё пару минут, Саша не оборачиваясь умчался в свой кабинет; счастливая улыбка не сходила с его лица. С ним определённо что-то происходило, а в саду повеял ветерок.
В это самое время директор и объявил Саше о приезде пиндосского консула.
— Ну, Александра, пришёл наш час. Весь Пиндостан на нас смотрит. В нашей гостинице останавливается, честь-то какая. Не ударь в грязь лицом смотри, ты главная у меня будешь по нему.
И действительно, через три дня поздно вечером прибыл, важно переваливаясь, консул Пиндосии. Из-за объёмного чрева он не мог приложить руки ко швам, и расхаживал врастопырку, тучно загораживая весь коридор. За ним следовал мрачный губернатор города. Чиновники в обеих свитах разыгрывали сложные выражения на лицах.
Директор сам встретил и проводил новых гостей в ресторан. Саша учтиво перевёл пиндосам меню и заметил, что консул положил на него глаз, потому что и во время, и после обеда искал всяческие поводы приблизить к себе хозяйку гостиницы. Саша делал своё дело, устраивал непринуждённую атомосферу, шутил и раскрывал сердца, но всё же волновался, как бы заклятие Сукасимы не произошло публично.
— У нас в Пиндосии мы делаем всё на паях. Пай с черникой, к примеру, — каламбурил консул за десертом. За стёклами его очков прятались поросячьи глазки, которые осознавали свою недалёкость, а оттого злобились. — Нет, серьёзно. Зачем вам социализм? Надо быстро продать все предприятия в умелые руки. Мы поможем; мы дадим вам свои деньги. Вы будете покупать у нас мясо, молоко, компьютеры и кондомы. Высвободившиеся колхозники и рабочие отправятся работать на наши заводы. Или не отправятся… Я не хочу больше видеть в этом городе вывески "Аппарат" , "Полимермаш" , "Комсомолец" , "Ревтруд" , "ТВРЗ" , "Гипроорхим".
Пока Саша переводил губернатору, тот, сжав кулаки, хмуро смотрел на рюмку с водкой, резко опрокинул её в рот, и сказал в ответ:
— Переведи этому козлу, что мы с уважением воспринимаем его ценные советы и примем программу по демократизации народной промышленности в ближайшем будущем.
— Надо жить настоящим, мой друг, — пиндосский консул хлопнул губернатора по плечу. — Завтра я жду тебя к полудню на подписание.
Свиты перешли в соседнюю комнату, губернатор, в вестибюле произнеся ни к кому не обращаясь "Пидорас горбатый!" , уехал, а консул, взяв Сашу за талию, повлёк его по лестнице, грузно овладевая каждой ступенькой, поддерживаемый двумя массивными охранниками: один — белый, другой — негр.
Охрана расположилась в коридоре на диване, а консул нетерпеливо втолкнул Сашу в свой номер, ввалился следом, расстёгивая брюки сосискообразными пальцами.
Саша, трепеща от неминуемого ужасного зрелища, замер у стены. Он уставился глазами в угол. Раздалось удивлённое ругательство консула, вскоре сменившееся мычанием. Забулькало. "Глотает" , догадался Саша. К его удивлению, консул почти сразу же вновь начал мычать; Саша не удержался и взглянул.
На полу толстяк со спущенными штанами воевал с щупальцем, выросшим у него из хуя, хватаясь руками и ногами за змею, которая, хищно изогнувшись, прижала его голову затылком к ковру и немилосердно жалила его в уже один раз обвафленные губы.
После непродолжительной борьбы консул выпил вновь, вертя головой из стороны в сторону, причмокивая и булькая.
— Пей, соси, сова, — заворожённо пробормотал Саша. Минет повторялся раз за разом; консул не сдавался, воюя со своим собственным хуем.
Саша заметил вдруг со страхом, что пиндос худеет. Каждый впрыск заметно уменьшал его дородное тело, словно из воздушного шарика выпускали воздух. У Саши зашевелились волосы, он оцепенев следил за усталыми отбивающимися движениями постройневшего мужчины, лежавшего на лопатках.
Наконец пиндосский консул сдался, бессильно вытянувшись и покорно облизнув последние капли. Его хуй подрагивал в вышине, едва не задевая люстру, потом вдруг резко полетел вниз, нырнул между ног, и пропал, будто его засосало внутрь. Вместо хуя у консула Пиндосии теперь розовела пизда. Саша ахнул. Голова у него кружилась, в ушах шумело, перед глазами заплясали искры.
Саша взял себя в руки. Он набросил одеяло на спящую, укрыв её до подбородка, а сам вышел в коридор, подмигнув охране, радуясь, что у пиндосов в языке мужской род не отличается от женского:
— Ваше начальство спит.
Негр понимающе потанцевал руками.
Саша прошёл по этажам, заполненным охранниками и официальными лицами. Его уважительно приветствовали. Саша совершенно не представлял себе, что ему делать дальше. При этом он осознавал угрозу, которая над ним нависла. На четвёртом этаже горничная сметала пыль с диванов, она обернулась: это был бледно-прекрасный Женя. Саша взял его за руку и повлёк в свободный номер. Он запер дверь изнутри. Кружение остановилось. Сад ронял свои последние лепестки. Саша обнял Женю и отчаянно-храбро поцеловал его в упругие губы.
Женя едва не задохнулся, схватил Сашу за плечи, стянув бретельки. Оба долго играли языками, потом Женя, расстегнув Сашино платье и поцеловав Сашу в обнажённый живот, взял хозяйку гостиницы на руки и перенёс в постель.
Саша расстегнул и снял бюстгальтер, он полулежал. Женя сноровисто раздевался стоя, рывками стаскивая с себя колготки, бешено прыгая то на одной, то на другой ноге, не отрывая взгляда от Сашиных покачивающихся грудей с возбуждёнными розовыми сосками.
Женя опрокинул Сашу на спину, с наслаждением властно прижался. На обоих были только трусы, всякое прикосновение к которым вызывало волны возбуждающей дрожи внутри и влажные пятна снаружи. Саша, захлёбываясь от чувств, стонал. Его дыхание то и дело сбивалось, когда Женя порывисто стискивал его в объятиях. Слюна перетекала у обоих изо рта в рот, неосторожно искусанные в страсти губы набухли; оба разгорячились и вспотели.
— Мне кажется, я у тебя первая, — промурлыкал Саша, выныривая на верх блаженства.
— Всё верно, несмотря на мой богатый опыт, — отрывисто прошептал Женя и стал целовать Сашу в ухо. — Видимо, я у тебя тоже первый?