— А буфет есть у вас тут? Не хочется что-то сразу с вокзала в ресторан.
Саша повернулся. У товарища были залысины по углам высокого смуглого лба, красиво обрамлённые серебром. Голубые глаза глядели, выражая не столько покой, сколько скуку и даже тоску; тонкие губы темнели вишнёво и почти блестели; под острым подбородком от сглатываний двигался кадык, упираясь в бледный галстучный узел.
Саша сразу опустил ресницы.
— У нас на втором этаже буфет.
Товарищ обвёл взглядом помещение.
— А чай Вы не делаете случайно?
— Это можно.
Товарищ равнодушно развернулся на каблуках и удалился к себе.
У Саши уж всё было заранее заготовлено. Он, помедлив минуту, поставил на поднос заварившийся чайник с двумя чашками и отправился обслуживать гостя. Тот сидел напротив окна в кресле, вытянув ноги, и разглядывал поблекшие луга за Цной и багряный Пригородный лес. Саша, ставя поднос на низкий столик, не стал наклоняться, а скромно присел. Товарищ всё равно обернулся, и Саша понял, что тот заранее продумал этот жест, как бы представляя собой сейчас великолепную картину в кресле со своими глазами первоначальной осени на фоне сонной природы.
— Что ж, давно ли Вы тут работаете?
— Недавно, — ответил Саша. У горничных нашёлся только один более-менее приличный аромат, который Саша и нанёс себе на правое запястье одной каплей. Теперь он, ставя чашку с чаем перед гостем, отпустил руку со слегка подтянутым рукавом и плавно вернул её к себе, послав воздушную волну с запахом прямо в центр осенней картины. Ноздри товарища дрогнули, он глубоко вздохнул:
— Ах, как порой приятно оказаться вдали от столиц. Полуденный покой…
Он вдруг спохватился, словно испугавшись, что чересчур разоткровенничался в провинции перед незнакомой дурочкой. Его щёки порозовели, он прямо сел в кресле и стал пить, опустив глаза в чашку.
Саша, стоя у двери с руками за спиной, негромко прочитал:
В высокой зелени колокола
раскачивают полдень,
и запрокинутая голова
средь облаков не тонет.
И для пастушки там над родником
сдвигают с места камень,
и перед зацелованным лицом
там гроб пустой господень.
Товарищ отставил чашку. Его взгляд засверкал, грудь вздымалась. Он, безуспешно пытаясь скрыть удивление, сплёл пальцы, обняв колено.
— О, это неизвестные мне строки. В нашем департаменте всё больше по Тютчеву. Но каков переход: колокола вполне себе земные, да и облака, — он порывисто встал и подошёл к окну, и произнёс, не оборачиваясь:
— А гроб пуст. Вы верите в Бога?
— Да.
— Пожалуй, пожалуй… Что ещё и остаётся в такой международной обстановке… Знаете, с Вами интересно беседовать. Я боюсь обидеть Вас чаевыми; а мне между тем пора на заседание.
Товарищ подхватил с пола кожаный портфель.
— Надеюсь, Вам понравится у нас, — сказал Саша, отступив к двери.
Они едва не столкнулись и вышли вместе в коридор.
Саша вздохнул с облегчением: он больше всего боялся, что важный товарищ вдруг возбудится и кошмарно пострадает из-за него, Саши.
Оставшийся день прошёл в разнообразных хлопотах. Саша установил вполне тёплые отношения с горничными и в целом представлял уже себе, как устроено здесь хозяйство, и постепенно раскручивал это колесо. Вечером Сашу позвали к директору.
— Ну, Александра, удивила ты меня, не скрою! — директор щурился, не в силах скрыть своё довольство. — Удалось мне в перерыве переговорить с нашим гостем, таких похвальных рекомендаций по части персонала я ещё не слыхал. Занимай должность, твоя по праву!
Саша полюбил работать в гостинице. Чем больше ему приходилось улаживать дел по хозяйству, тем меньше у него оставалось времени для осмысления мира за окном и мира под его платьем. Он словно сам превратился в симпатичный сад, и если у него и появлялись порой мучительные мысли, они таяли так же верно, как лепестки в заколдованном саду. Младшие горничные тянулись к Саше и всегда были готовы услужить ему. Саша учил их с удовольствием; иногда директор брал новеньких, и Саше приходилось их опекать.
Однажды Саша выбирал на рынке продукты для гостиничного ресторана и его внимание привлекла бледная светло-русая девица в короткой юбке, беспрестанно торчавшая у ворот. Расплатившись и заказав доставку, Саша направился к выходу. Поравнявшись с девушкой и вглядевшись ей в лицо, он вдруг присвистнул:
— Женька!
— Чего тебе? Ты кто такая? — манерно отозвалась та. — Мы где-то с тобой вместе гусей пасли?
— Да нет. — Саша рассматривал Женю, с которым вместе учился за одной партой, и не мог никак решиться изменить погоду в своём саду, чьё цветение одурманивало его и лишало всякой воли. — Зря ты веснушки замазываешь, они тебе, между прочим, всегда шли.