— Круто!
— Ага. Снимать, не переснимать. Плёнка, правда, заканчивается уже.
— Что там тогда без плёнки фотографировать?
— А, у Алёши (это хозяин) есть цифровой фотоаппарат. А потом, не уезжать же посреди дня? Здесь так уютно и роскошно. Дай поблаженствовать жене чуть-чуть.
— Слушай, ты доболтаешься, — тебя оттрахают за такие речи.
— Почти наверняка:
— Не понял!
— Шутка, дорогой. Всё — целую!
Гудки. Вот так разговор! "Одна на троих" , "поблаженствовать" ей хочется. А "здесь все свои"? — Когда они успели "своими" стать? И голая весь день. — Нудистка, блин!
Я стою с гудящей трубкой посреди комнаты. Без штанов. С очевидной эрекцией (и когда успела) . Хорош видок, наверно! Надеюсь, что в окно меня никто не видит.
До без малого девять, влачу жалкое существование в пустой квартире. Даже онанизм не привлекает. Пью пиво и размышляю о нелёгкой мужской судьбе. — Не думал, что так тяжело дастся мне Иркина фотосессия. Мои грустные думы прерывает звонок. Номер мне не знаком.
— Милый, это твоя любимая жена! — пьяным голосом сообщает мне моя любимая жена.
— Узнаю. Чего за номер?
— Лёшин. У меня деньги покончались. И я соскучилась. Приезжай к нам.
— Чего это вдруг? У тебя всё в порядке?
— Конечно! Мы попарились, пофотографировались. Ещё будем париться и фотографироваться.
— Я не об этом. — К тебе не пристают?
— Сума сошёл? — Это я пристаю!
— Не понял? — что-то часто я стал употреблять это словосочетание.
— Это я так шучу, дорогой! Я, просто, всех заставила раздеться. А то хожу тут одна голая, как не пойми кто.
— И зачем тебе это?
— Смешно, по-моему! — Все с пузами и с отростками своими. И в сауне глупо сидеть одетыми. И хочется увидеть, наконец, возбуждаю ли я хоть кого-то!
— Ирка, — ты развратница! Что творишь?
— Ничего, позирую, в основном, и шалю.
— В каком смысле?
— Пытаюсь всех соблазнить.
— Зачем?
— Чтобы веселее было. И потом, они мне все советуют — сядь так, раздвинь так!
— Даже так!?
— Да ты не думай ничего плохого. Это даже прикольно, — я лежу, Серёга снимает. А эти двое советуют, советчики — блин. А как я их заставила трусы поснимать, — так уселись на диванчик и руками прикрываются.
Слышны протестующие возгласы.
— Ну, ты даёшь, благоверная. У меня стоит!
— Да здесь тоже у всех стоит! Я им небольшое представление устроила с двумя огурчиками. И теперь все сидят, встать боятся. Даже Серёгу проняло, — снимать перестал. Тоже эрекцией мучается, а то, я уж подумала, что он импотент.
— Погоди, какие "огурчики"?
— Обычные. С грядки. Вкусные. Я один даже съела. А второй — не стала, он из попки.
— Я…
*****
Надо ли говорить, что этой ночью мы снова предались необузданной похоти? — Мы вышли на балкон голыми, целовались, курили, пили пиво и совокуплялись. У меня стоял! Стоял, наверно, как никогда раньше. Потом мы опять курили и разговаривали. Разговаривали пока пили пиво, пока курили и, когда снова трахались. Делились впечатлениями и фантазиями. Ирка призналась, что хочет уговорить Сергея сфотографировать нас трахающимися. Я согласился. В принципе, неплохая мысль. Особенно в момент, когда я, что есть силы, расплющив жену грудью по перилам балкона, вгоняю в неё свой вздыбленный конец. В голове крутятся всякие забавные картинки. Где главным действующим лицом выступает моя целомудренная супруга, с перекошенным от возбуждения лицом, на глазах у многочисленных мужчин, втыкающая пальцы в розовую мякоть своей промежности. Я успеваю сказать ей всё это, и тут же, хрипя и задыхаясь, мы одновременно кончаем.
Позже, мы лежим в кровати, обнявшись, летний ветерок, из раскрытого настежь балкона, приятно остужает кожу.
— Не боишься? — спрашиваю Ирку.
— И боюсь, и — нет. Не знаю. Но очень хочется.
— Понимаю, но всё-таки ехать на дачу с двумя мужиками… Для таких съёмок.
— Мне кажется это каким-то приключением, что ли. И, по-своему, это очень возбуждает.
— Ещё бы! Меня тоже. Но я буду волноваться.
— Я буду тебе периодически звонить, милый. Я не хочу, что бы ты беспокоился из-за этого. — Она поворачивается ко мне, обнимает меня, закинув левую ногу мне на бёдра.
— Да уж, — звони. Хотя, вряд ли мне удастся заснуть, зная, что ты там одна и…
— Мы же обсудили это, дорогой. Это, считай, эксперимент. Зато, если всё получится, — какие будут у нас фотографии?! Я уже сейчас готова их показывать всем знакомым. Очень интересно увидеть их реакцию. Особенно твоих друзей!
— Месяц назад я боялся даже заикнуться об этом. Но мне было бы приятно. А фотки крупным планом, сама знаешь чего? — У меня зашевелился ещё один мой друг.
— Конечно, в первую очередь. Как раз эти мне нравятся больше всего. Они шокируют бесстыдством, но писечка моя на них такая аккуратная! Мне интересно, что будут говорить твои дружки об этой части моего тела. — Правда, я очень изменилась? И ты, ведь, прав был. Стоило себя переломить ради такой внутренней свободы. Я уже не могу вспомнить те причины, по которым не хотела всего этого раньше. Смешно?
— Нет. Я люблю тебя.
— И я!
— А ты не будешь против, если я приглашу завтра кого-нибудь из своих на просмотр, пока тебя не будет со мной?
— Ты хочешь лишить меня такого кайфа? — Увидеть их физиономии?
— Ну, а что мне делать столько времени. Я же обдрочусь, думая о тебе.
— Обдрочись. Мне нравится.
— Так и поступлю. Но не понимаю, почему нельзя фотографироваться в Москве, здесь, что ли природы не хватает? Да ещё с ночёвкой!
— Обижаешься опять?
— Да нет! Просто мысли вслух.
— Мне тоже не хочется тебя оставлять. Но и не попробовать не могу. Отказаться — это ханжество какое-то. То сама напрашиваюсь… Мне это нужно, милый. А в следующий раз он сфотографирует нас с тобой, как мы захотим. Ладно?
— Ладно. Чего уж? Обсудили.
Но сам я не спокоен. Я уверен, что Ирку там отымеют по полной программе. Зачем приглашать тёлку за город, если не за этим? К тому же тёлка, очень даже аппетитная. Вместо ответа, мой конец принимает горделиво вертикальное положение. Вот ведь незадача! Меня что же, — возбудила мысль об Иркиной измене? И сам себе отвечаю, что, кажется, вроде бы — да. Да, ладно, хрен ли перед собой выпендриваться? — Да! Меня! Это! Возбуждает! Почему? Не знаю. Но фантазия упрямо рисует беззащитную Иришку, зажатую меж двух потных мужских тел. И этот шевелящийся клубок…
— Что навыдумывал? — она прекратила мой мысленный разврат.
— Мне стыдно в этом признаваться.
— Брось, тебя лицо выдаёт. Ты уверен, что там меня оттрахают!
— А ты уверена, что этого не произойдёт?
— Честно?
— Да.