— Не очень. — Процентов на пятьдесят. Не перебивай. Я не в них сомневаюсь, — они старые. Я в себе сомневаюсь. Если на меня накатит, как в прошлый раз, у меня тормоза могут слететь, понимаешь?
— Но зачем тогда?
— Я хочу! Мне кажется, это надо пройти до конца, чтобы потом не жалеть.
— Что "до конца"? Быть оттраханной старыми пердунами?
— Нет, я о фотографиях, представь себе. Надо от этого процесса получить по-максимуму. Я хочу знать, как живут эти модели, что они испытывают, когда позируют. За деньги это, или им просто в кайф? Трахают их, в конце — концов, фотографы, или нет? Как они работают после этого? Я хочу знать, можно ли быть ещё более развратной? И где предел этому?
— Малыш, я понял тебя. Поезжай. Наделай хороших снимков. И пусть получится, как должно получиться!
— Ты меня не бросишь? — Спросила она шёпотом. — Потом, если вдруг случится, что…
— Нет, конечно, любимая. Как ты могла подумать даже? Как это может изменить моё к тебе отношение?
— Ты будешь ко мне относиться по-прежнему, после моей измены?
— Может ничего и не будет ещё! — сказал я, но голос мой дрогнул, кажется.
— Ну-ка, ну-ка! Повтори! Или мне послышалось?
— Чего?
— Того! Ты хочешь, чтобы меня отимели? Говори!
— Нет, но…
— Без но!
— Нет. Не хочу. Но мысль об этом меня, почему-то, возбудила. Честно!
— Во, дела! А чего сразу не сказал?
— Мне было стыдно.
— А тащить меня к фотографу не было стыдно? Я ему тут о любви пою!
— Стоп! Мы уже это обсудили. Ты хочешь поехать?
— Да!
— Я тоже хочу, чтобы ты поехала. Я думал о неизбежном, но, неожиданно меня это не оттолкнуло, а наоборот. Объяснить не могу.
Ирка опять схватила меня за конец. И начала шептать прямо в ухо:
— Ты понимаешь, негодяй, что после этого меня наверняка оттрахают? Может быть, даже не оттрахают, а выебут? И, не исключено, что у меня не хватит сил отбиться от двух озверевших крупных мужчин. Я ведь слабенькая, но похотливая. Они заставят меня показать всё, на что способна, и я не найду в себе сил отказать им в этом.
— И…
— И, когда я буду лежать перед ними, абсолютно голенькая, раскинув свои маленькие ножки, и лаская свои маленькие штучки…
— Маленькие?
— Немаленькими они станут позже, когда меня во все мои маленькие штучки отъебут эти двое самцов!
— Блииин! — Я кончил. Уже в четвёртый раз за день.
А в девять ноль — ноль Иришка, покидав в рюкзачок косметику и бельё, оставила меня одного на целые сутки. Но уже в одиннадцать она мне позвонила, и весело щебетала о том, что они доехали, что это в Жаворонках, что там просто замечательно, что Влад делает шашлык, а Сергей готовит аппаратуру. И, что с ними ещё один друг Влада, это его дача, крутая, кстати. Обещала позвонить ещё. Ну и дела: там их трое, — я не ожидал такого поворота. Хотя, какая разница? А двое, что, легче?
В пол-второго она позвонила снова:
— Милый, угадай, чем я сейчас занята? — промурлыкала моя благоверная.
— Ты пьёшь вино. Угадал?
— А вот и нет, вино я уже попила. А сейчас я загораю, тут великолепный пляж, и почти никого вокруг, а Сергей меня фотографирует!
— Ты в купальнике?
— Опять мимо. В купальнике я уже была. Даже в двух.
— Ты раздета? Без трусов?! А люди?
— Я голенькая, а людей тут очень мало. Вот так? А эту ногу? — Это я не тебе. Это Серёжа, вертит меня во все стороны.
— Расскажи!
— Неудобно, милый, давай потом. На нас и так оглядываются.
— Представляю. Ты не…
— Всё, перезвоню, он хочет, чтобы я в воду залезла. — Гудки в трубе.
Беру альбом, иду на балкон. Как привычка уже. Сижу, спустив треники до пола, рассматриваю снимки, и слегка подрачиваю. А что ещё делать? Захлёстывают фантазии. Что он там с ней на пляже вытворяет? — Отчего она так рада? От предвкушения секса? Тем более, — она пила, может и не много, но голос не трезвый. Если она продолжит пить, то без пары палок ей точно не вернуться. Смотрю на это философски. От меня не убудет, а может, даже прибавиться. А пока Ирку прёт в фантазиях, не надо её останавливать. Движения ладони становятся интенсивнее. Я, тупо уставившись на головку члена, представляю Ирку за схожими манипуляциями, но с чужим органом. Орган этот, чужой, упрямо выглядит намного крупнее моего. Мне этого достаточно, чтобы тонкой струйкой оросить колени и пол.
До четырёх не нахожу себе места. И кино посмотрел, и позвонил всем, и пообедал, не чувствуя вкуса. Наконец, — звонит!
— Дорого-ой! Как ты там? Соскучился?
— Издеваешься, что ли? Не соскучился, а извёлся уже. Расскажи лучше, как ты там.
— Мы кушаем шашлык. Вино пьём. Все передают тебе привет.
— С вином, — понятно. По голосу. А в остальном? — Тебя не:
— Ты что, милый? Никто не собирается меня насиловать! Слышишь, смеются?
— А что смешного? Ты ж моя жена, их-то супруги, небось, дома сидят, голыми не фотографируются. А я волнуюсь за тебя. Имею право. Ну, расскажи, чем занималась?
— Чем, чем? — Угадай!
— Говорить не можешь, что ли?
— Могу. Говорю. Мы фотографировались на пляже, в лесу, на крыльце, в гамаке. И сейчас Серёжа машинку свою из рук не выпускает, — всё щёлкает.
— Ты что голая?
— Конечно, милый. Я с самого утра ничего, кроме босоножек на себя не одевала. А ноги уже столько раз раздвинула:
— А люди!? Соседи?
— Какие соседи? Опять смеются над тобой. — Тут забор такой! А здесь свои все. Да и жарко, к тому же. В одежде в Москве ещё нахожусь. Тем более, мужчины не разрешают мне одеваться, говорят, что такое тело стыдно прятать!
— Уже комплименты? Да?
— Культурные мужчины просто обязаны говорить даме комплименты. В особенности, если дама всего одна на троих!
— Не понял? — в трубке слышен смех.
— Ну, всё, любимый, а то у меня деньги кончатся, ты ведь хочешь, чтобы я ещё позвонила?
— Спрашиваешь! Я тут загибаюсь в одиночестве. У тебя какие планы? Что дальше?
— Планы? — Серёжа хочет поснимать меня в бассейне:
— Там и бассейн есть?
— Всё есть: бассейн, сауна, солярий, бильярд.