Всей моей частью, что была в ней, я ощутил, как волны прошлись у нее внутри влагалища. Такого фантастически сладостного ощущения я не испытывал ни с одной женщиной. "Как это у нее получается!" — мелькнуло в голове. Взяв Аллу за бедра и, затрепетав, я сделал несколько решающих рывков. Мощная сладострастная волна накрыла нас обоих, прижав обнаженные тела друг другу и затем мягко отпустив.
"А как же теперь Валентина?" — мучался я вопросом, традиционным для большинства мужчин со времени сотворения мира. Поразмыслив здраво, я решил, что не стоит становиться на один уровень с Аллой и поддаваться очарованию любви по расчету. "Она была не против, и я тоже. Мы оба решали свои проблемы. А если она действительно меня любит, — заключил я, — То с этим можно будет разобраться после поездки в Данию".
Оформление поездки было закончено к Новому Году. Я получил первый в своей жизни заграничный паспорт, в котором красовались две визы: датская и немецкая. Паспорт, визы и билеты до Копенгагена и обратно обошлись мне в девятьсот рублей. "Как хорошо, что я тогда отказался от участия в убытках газеты литературной студии, — подумал я, — Иначе, где бы я сейчас деньги взял?" Экскурсионный бизнес приносил мне немалые по тем временам деньги, но их львиная доля шла теперь на Валентину. О своем любовном приключении я, конечно, ничего ей не сказал, и на следующий день после интимного вечера с Аллой я заявился к Валентине, как ни в чем ни бывало.
— Ой, цветы, шампанское, конфеты! — обрадовалась моя подруга, — Ты меня балуешь!
На самом деле, я хотел загладить свою вину, о которой она не знала.
— Как там поездка в Данию?
— Поедем сразу после Нового Года. Я уже паспорт получил.
— Ух, ты! Дай посмотреть!
— Вот!
Валентина впервые в жизни видела заграничный паспорт.
— А это что?
— Это датская виза, а та, с голограммой, немецкая.
— Как красиво! — Валентина не могла оторвать глаз от голограммы, — А зачем это?
— Чтобы подделать было нельзя.
— Здорово!
Наконец, Валентина удовлетворилась видом голограммы и обратила сияющее лицо ко мне.
— Это надо отметить! — Валентина подошла ко мне танцующей походкой и чмокнула в щеку.
— Накрывай, — поддержал я идею и, обняв свою подругу, крепко ее поцеловал.
Три часа спустя, мы, как обычно, лежали в кровати. Наши одежды были разбросаны по стульям, и нашу наготу прикрывало одно одеяло на двоих.
— В Дании, наверно, очень хорошо, — мечтательно шептала Валентина, глядя мимо меня в потолок широко раскрытыми сияющими глазами. — Вы будете жить в Копенгагене?
— Не совсем так. Сначала мы приедем в Копенгаген, а потом поедем в город Кёге.
— А "Русалочка" находится в Копенгагене?
— Да.
— А вы ее увидите?
— Может быть.
Валентина вошла в мечтательный транс и, казалось, совсем забыла, зачем мы оказались нагими в одной постели. Для меня же сейчас ее обнаженное тело было куда интересней, чем Берлин, Копенгаген и вся остальная Европа.
Я нагнулся над девушкой и стал целовать ее левую грудь. Размерами эта грудь, конечно, уступала груди Аллы, но в ней тоже было некоторое совершенство. Сейчас, когда Валентина лежала на спине, груди приняли форму двух куполов, какими обычно украшают восточные храмы — такая себе перевернутая пиала с донышком, украшенным небольшим возвышением соска с бугорком в центре. "Кто его знает, — подумал я, — может быть, форма куполов действительно списана с женской груди?" Я стал осыпать грудь нежными поцелуями. Сначала вокруг соска, постепенно приближаясь к центру, потом сам сосок, и, наконец, я осторожно взял кончик соска губами и стал перекатывать его языком. Восторженный лепет Валентины постепенно сошел на нет и заменился томными вдохами.
— Другую грудь, пожалуйста, — тихо прошептала подруга.
Я перешел на левую грудь и сделал с ней то же самое. Потом я стал целовать тело ниже груди, перешел на живот и, наконец, уткнулся носом в волосы на лобке.
— Как хорошо! — простонала Валентина.
"Это еще не конец программы, — подумал я, — сейчас будет самое интересное". Раздвинув бедра девушки, я улегся между них лицом так, чтобы мои губы оказались напротив ее интимного места, а затем провел по нему языком низу вверх.