Я переместил свои губы с ее уха на ее губы, попытавшись языком проникнуть вовнутрь. Стена из зубов. Моя правая рука, повинуясь командам закостеневшего члена, залезла под лиф купальника и наткнулась на упругую грудь. Найдя сосок, она начала нежно ласкать его. Почти сразу же пала стена зубов, и мой язык ворвался в ее ротик. Встретил его маленький язычок уже сдавшейся женщины, и они начали свою игру, изучая закаулки то моего, то ее ртов. Когда Маринкины руки переместились с моей груди на мою шею, нежно ее обняв, я даже не помню. Тут же пал лиф купальника, развязанный моей левой рукой.
Все, сопротивление не только не прекратилось, я уже почувствовал атаку Маринкиных рук, которые, забравшись ко мне под футболку, со всей силы массировали мою спину, еще сильнее прижимая меня к себе. . Освободив женщину от халата и верхней части купальника, я подхватил ее на руки и понес ее в ту комнату, где как предполагал, должна находиться широкая супружеская кровать.
Но Маринка неожиданно выскользнула с рук
— Не надо туда, Пашка услышит. . Пойдем.
Она опять накинула на себя халат и взяла меня за руку. — Соседей, кажется, сегодня нет, ни стой, ни с другой стороны.
И потянула меня на улицу, где метров в десяти от домика стояла рубленая баня. Пробравшись между грядками, мы влетели в предбанник. Помещение оказалось довольно просторным, а главное, у стенки стоял внушительный топчан с матрасом, застеленным белоснежной простыней и такой же белой подушкой.
Да, крепкий ебальный станок мужик ее соорудил. Маринка скинула халатик, и осталась в одних плавках. Я подхватил ее и, уложив на станок, тут же приник своими губами к ее коричневому сосочку. Рука потянулась к шнуркам, на которых держались плавки. Когда последняя деталь ее гардероба пала, она взялась за мои одежды. Явно ощущалось, с каким нетерпением она срывала с меня футболку. С трико и плавками, правда, вышла заминка — мешал, стоящий колом, мой хуй. . Пришлось ей помочь. Подпрыгнувший к животу член тут же был захвачен ее нежной ручкой, которая стала ласково теребить то его, то готовые уже треснуть два яичка, перекатывая их в своей руке.
Пока губы мои и левая рука были заняты Маринкиными титьками, правая начала изучать строение ее влагалища. Почувствовав набухшими половыми губками прикосновение моих шустрых пальчиков, Маринка негромко застонала. Все, моя закостеневшая плоть уже не могла больше терпеть ожидания проникновения в горячую плоть женщины.
Вот тут Маринка и выдала между стонами, похожими на мычание:
— Клим, я беременна, уже второй месяц идет.
Правда, остановить меня эта неожиданная реплика не могла. Не остановило бы меня, даже если б она сказала что собралась завтра рожать. Я перекинул свое тело между ее широко раскинутых ног, и она направила мой нетерпеливый жезл в свое раскаленное влагалище. Я проник в его полностью, только два моих яичка гулко шлепнулись об ее размягченную желанием попку. Головка почувствовала уже знакомую матку. Маринка замычала в полный голос.
Минут пятнадцать я вбивал кол в ее мокрое влагалище, ухватившись за сочные титьки. Маринка, обхватив руками мои ягодицы и забросив ноги мне на плечи, то гулко мычала как корова, то просто визжала. А то ловила своим ртом мои губы и жадно целовала, и когда я начинал замедлять в ней свои движения, начинала яростно подмахивать. Кончали мы одновременно, я прерывисто дыша, она, закрыв глаза, громко мычала сквозь плотно стиснутые зубы. Когда мое семя хлынуло в ее разверзнутое лоно, я успел пожелать своему будущему отпрыску (почему-то так мне думалось) почувствовать вкус родной плоти.
Потом, откинувшись друг от друга, мы минут пять переводили свои тяжелые дыхания. Отдышавшись, я повернулся к Марине, положив ей на грудь свою руку. На ее груди появились темно синие прожилки, которые сходились к ее большим соскам.
— Тебе понравилось — поинтересовался я.
— Было просто здорово, вот только мне кажется, что я сильно орала, надо пойти поглядеть на Пашку, проснулся, нет?
Она спрыгнула с топчана, и, набрав в бане в тазик воду, прополоскала в нем свою пизду. . Потом накинула на плечи халат побежала в домик.
Вернулась она с чайником в руке и со снедью в пакете.
— Дрыхнет. А мы пока чайку попьем.