Только за Валентиной закрылась дверь, к голому Вовке Катя прижалась всем телом и горячо зашептала:
— Валя говорит, ты ебешься хорошо?
— Ну: — неопределенно ответил Вовка.
— Сделай мне маленького, а? А я тебе все деньги отдам, какие есть, а?
— Много?
— Полторы тысячи.
Вовка "про себя" свстнул.
— А Вы: ты не замужем?
— Замужем.
— И в чем же дело? Не любит?
— Любит. Так у него не стоИт.
Что же за напасть такая, подумал Вовка, про кого не спросишь, как сразу не стоит. Ладно, не нужны мне твои деньги:
— Иди вот сюда к свету.
Вовка подтащил вяло упиравшуюся, видимо, для порядка, Катерину к маленькому волоковому окошку, нагнул на другую лавку, и тут же узрел широкую белую задницу, огромную, как летное поле. Сморщенный анус его не прельщал, потому что нужно было "ударить по штабам" , а вот влагалищем наградила Катерину природа не просто огромным, а каким-то удивительным. Просто "В мире животных" , подумал Вовка, кое-что о гориллах. У нее были не губы, а губищи, которые Вовка не смог бы накрыть своими ладонями.
Из них свисали другие губищи, чуть меньше, но какие-то темные, почти черные. Все сооружение венчал огромный клитор, почти член, вокруг которого густо росли не волосы, а волосищи, длинные, прямые, почти такие же, как на голове. Все, совсем не хочу, подумал Вовка. Он для очистки совести пощупал большие губищи, и ему показалось, что он щупает сырые толстые сардельки, внутри которых таились еще какие-то уплотнения. Так что же, эта баба с потайными яйцами? Да ну нафиг!
— Валя! — завопил Макаров. — Забери эту гермафродитку! Ничего не получится!
— И у этого не стоит, — огорченно вздохнула Катя и поплелась к выходу.
К концу недели Вовка был совершенно измотан. Помимо Вали, которая пользовалась Вовкиным "бананом" чисто по-родственному, ему приходилось обслуживать многочисленных Валентиных подружек, их дочерей, и матерей. Вовка установил поминутную таксу и рабочее время с перерывом на обед. Правда, половому бизнесу скоро пришел конец, потому что "дамы" подрались, и разнимать их пришлось местному участковому, потому что в драке участвовала его жена, и тот ее сопровождал до Валентининого "дома свиданий". Участковый разогнал жадных до "сексу" баб и зашел в избу. Вовка напрягся.
— Ты, это, пацан, не бойся! — начал воспитательную беседу лейтенант. — Ты деньги брал?
— Брал, — признался Вовка.
— Давай сюда.
Вовка вынул из ящика стола мятые купюры и мелочь.
— Не боись, пацан, все раздам, — обещал лейтенант, жадно сгребая деньги. — Веришь?
— Как не верить, — уклончиво ответил Вовка. — Вы же представитель власти.
— Ну, то-то. Протокол составлять не буду. Не шали больше. Прощевай!
Лейтенант ушел, а Вовка задумался. Раз даже участковый привел свою жену к нему, в этой деревне что-то крепко неладно. Обычно все наоборот, мужики хотят, а дамы — не очень. А тут: с кем бы посоветоваться? С Валей без толку, хотя:
— Валя, тут поликлиника есть?
— Нет, а ты что, заболел?
— Да здоров я! А что тут есть?
— Фельдшерский пункт. Там доктор-пенсионер на полставки, но тоже такой шалун. Он один раз усадил меня в кресло и трубку с лампочкой засунул, я чуть не закипела:
Фельдшерский пункт располагался на другом конце села в обыкновенной покосившейся избе. Вовка громко постучал, и дверь открыл старый доктор, как две капли воды похожий на киношного Айболита: в белом халате, шапочке, круглых железных очках и бородке клинышком.
— Что угодно, молодой человек? — спросил он, улыбаясь всеми морщинами сразу.
— Посоветоваться, доктор.
— Кто-то болен?
— Похоже, да.
В течение короткого времени Макаров изложил свои мысли по поводу того, что верхи не могут, а низы хотят. И даже очень хотят. Мудрый доктор покачал головой.
— Похоже, молодой человек, вы — единственный мужчина, у которого наблюдается полноценная эрекция, правда, есть еще один, эпилептик. Но ему многое нельзя, в том числе пить. Остальные мужчины — пьяницы горчайшие. Я всегда говорил, что много пить вредно. В меру можно, даже полезно.
— Да только мера у всех разная, — заметил Вовка и добавил. — А что тут пьют? Водку?
— В основном, самогонку. Водку в последнее время взять тут негде. Борьба-с за трезвый образ жизни.
— А самогонку кто гонит, известно?
— Так Махмуд. Сам не пьет, харам, то есть нельзя, и в колхозе не работает.
— А что же участковый?
— Участковый у него сам берет, и, по слухам, бесплатно.
— Так что же получается, доктор? Замкнутый круг? Рука руку моет?
— А пойдемте к нему. Только говорить буду я. Договорились?