— Конечно. Я перед властью робею:
Пять минут, и деревня кончилась. Дом участкового был богатым, под железом, короче — добротная изба пятистенка. Лейтенант сидел на крыльце и строгал финкой какую-то палку. Вовка благоразумно отстал, а доктор подошел вплотную и говорил совсем недолго. Участковый махнул Вовке, чтобы подошел.
— Значит, говоришь, что этот Махмуд подмешивает что-то в самогонку?
Макаров посмотрел на Айболита, и тот еле заметно подмигнул.
— Ну да:
— И от этого у мужиков не стоит, а бабы бегают как мартовские кошки?
— Ну да:
— А как же дети? Они тоже какие-то не такие? А самогонку не пьют:
— Этого я не знаю! — твердо ответил Вовка, глядя на лейтенанта простым и ясным взором, каким бравый солдат Швейк смотрел на поручика Лукаша.
— Ладно! — хлопнул себя по коленке участковый. — Пойдешь к Махмуду и купишь у него вещдок, то есть бутылку самогонки.
— А-а-а-а: — протянул Вовка.
— Что, денег нет? На!
Лейтенант протянул Вовке мятую трешку.
— Этого мало, — влез в беседу доктор. — Пять рублей.
— На еще.
И Вовка получил еще два рубля.
— Мы будем тебя прикрывать.
Я дам Вам парабеллум, вспомнил Вовка бессмертную фразу.
— Слушай, пацан, — нагнувшись к Макарову, прошептал участковый. — Добудь мне вещдок, и я забуду, что ты наших баб ебал за деньги. Понял?
— Понял, — лаконично ответил Вовка.
Махмуд, отсидевший три года в колонии за употребление конопли, имел право селиться не ближе, чем за сто километров от Москвы, чем он и воспользовался. В деревне он прописался у древней старухи в старом доме, стоявшем на большом участке, заросшем лопухами и пупырем. Вовка мотался по участку, наверное, минут двадцать, пока из дома, опираясь на палку, не вышла бабушка Лукерья. Она поманила Макарова высохшей, как сосновая ветка, рукой и, приставив к уху ладонь, сложенную ковшиком, спросила скрипучим, как несмазанный колодезный ворот, голосом: "Тебе чего, милок?".
— Мне бы Махмуда.
— Нет его сейчас. Если ты за вином, то у меня есть. Пять рублей.
Вовка отдал три и два, Лукерья достала из карманов необъятной юбки поллитра мутной, как сперма быка, жидкости, отдала Макарову и ушла в дом, а Вовка решил обойти двор. Что-то ему подсказывало, что Махмут где-то здесь. И Вовка не ошибся. В дальнем углу, укрытый листьями сныти и репейника, спрятался погреб. Дверки его были открыты, и оттуда доносились сладострастные ахи и охи, басовитые и писклявые. Внезапно из погреба послышался громкий крик: "Ай, билять, за яйцо укусила!" , раздался громкий топот, и из погреба, размахивая руками и грудями, выскочила голая Катерина-табуретка. Она быстро перебирала короткими ножками, за ней, прихрамывая и держась одной рукой за яйца, поспешал весь заросший кудрявым волосом Махмуд.
В другой рукой он сжимал лопату, на черенок которой был надет презерватив. Вовка отошел на шаг в сторону, давая обоим дорогу. Что же, лейтенант, обещал прикрывать? Действуй! И связка Холмс + Ватсон сработала безотказно. Из кустов слева выскочил доктор и безукоризненно провел подсечку. Махмуд, уронив лопату, пропахал носом давно некопаные грядки, а на нем уже сидел участковый и защелкивал наручники. Все!
Голого Махмуда провели по всей деревне, втащили в дом лейтенанта и усадили на крепкую табуретку, приковав к ней еще и кривые ноги. Укушенное яйцо наливалось синевой.
— Ну, что, сам расскажешь, или помочь?
— Нэ знаю, началник, о чом ты:
— Значит, надо помочь:
Участковый выложил на стол короткую черную дубинку из кожи.
— Ты знаешь, что это?
Махмуд отрицательно покачал лохматой головой.
— Это дубинка "Черный Джек". Она не оставляет на теле никаких следов, и я сейчас отобью ей яйца. Тебе. И ты не трахнешь больше никого в жизни. Хочешь попробовать?
Махмуд скрипел зубами, пучил глаза, но молчал.
Лейтенант взял со стола дубинку и встал.
— Что ж, ты сам это выбрал:
— Не надо, началник. Яйцо мне еще надо будет.
— Это смотря, что ты нам расскажешь. Давай, пой.
Перед освобождением Махмуд познакомился с одним мутным фраером, который предложил ему провести для пробы некую акцию. Цель акции состояла в том, чтобы возмутить народ, который и так был недоволен антиалкогольной компанией, проводимой в СССР партией и правительством. Махмуд должен был поселиться в какой-нибудь деревне, начать производство самогона, и подмешивать в этот самогон некое вещество, вызывающее у мужчин стойкую импотенцию, а у женщин разного возраста — необузданное желание. После того, как Махмуд согласился, фраер объяснил ему, как найти закладку с веществом и деньги — пять тысяч рублей. После этого мутный тип исчез.
— Интересно, — сказал мент, потирая небритый подбородок. — А сдам-ка я тебя в КГБ. Тут дело пахнет международным заговором. Диверсией, так сказать. А это уже не наше дело. А наше дело найти хорошую, и, желательно, правильную водочку, а это (он поболтал в воздухе бутылкой с мутной жидкостью) сдать нашим доблестным чекистам. А ты, Махмуд, сволочь эдакая, мог бы меня предупредить, что сыплешь туда всякую дрянь.
И широко размахнувшись, он наградил Махмуда такой оглушительной оплеухой, что тот повалился на пол вместе со стулом и немного проехал по гладкому полу.
Наутро за Махмудом приехали бравые парни из КГБ, долго благодарили участкового, доктора и Вовку за содействие, обещав каждому из них посильную благодарность: лейтенанту — повышение и перевод в город, доктору — солидную доплату к пенсии, а Вовке — беспроблемное поступление в любой вуз на следующий год. Один из трех УАЗов-452, прозванных в народе "буханками" , сломался, и чекисты вместе с задержанным кое-как разместились в двух и уехали, а третья машина осталась ремонтироваться. Вовка напросился у шофера доехать до станции, а проводить его вызвалась: правильно, тетка Валя! Только "Буханка" отъехала от деревни, Валя опрокинула Вовку на грязный пол с воплем: "Давай, племяш, на дорожку!". Белозубый загорелый шофер весело осклабился, повернувшись, но Валентина прикрикнула на него:
— А ты не смотри! Я стесняюсь!