На Савеловском вокзале, обалдевшая от впечатлений, немецкая делегация с удивлением смотрела на грязный вагон, несвежее белье в купе и замшелый прибор для нагрева воды. Единственное, что смягчало их отношение к действительности — это члены сопровождавшей их российской делегации: глава сообщества — стройная, в бальзаковских годах женщина с классической арбузно-дынной фигурой и чуть блядским взглядом, и перводчица — бледненькая девченка, только вчера сошедшая со студенческой скамьи, с чуть выпирающими сосками под обтягивающей водолазкой и цепкими, но немного виноватыми глазами. "Ну, погрузились"-деланно веселым голосом проворковала Ирэн, . "по вагонам… Переведи им, Юль. " Та, почему-то покраснев, что-то залопотала на швабском наречии.
Иностранцы оккупировали четырехместное купе, дамам же, досталось СВ. Забыв защелкнуть дверь на неверно проржавевжий хлястик, оставшись в одном белье, цвет российской интеллигенции принялся распаковывать чемоданы. Ирэн, как более активная, сообщила: "Знаешь, Юка, я пойду воды попить раздобуду. Накинув легкий халат, она растворилась встучащих друг о друга вагонах. Белые хлопчатобумажные трусики совсем не обременяли оставшуюся в купе переводчицу. Доставая из чемодана необходимое, она увлеклась повторением стандартных фраз, означающих гостепреимство и радушие, не обращая внимания на раздающиеся (да мало ли их) скрипы: вагон, колеса, проводник… Заслонив широкими плечами отажающийся от зеркала свет, появился ОН… Дитрих, один из немцев, который, собственно, хотел спросить, нет ли чистого полотенца и так понравившегося ему в гостинце Бутова земляничного мыла.
Неожиданно охнув от прикосновений мужской руки, чуть приподнявшей сосок груди, что совсем не входило в ее планы, Юка возмущенно-вопросительно посмотрела на во- шедшего мужчину. Тот, пробормотав по-немецки, движением сильных рук обнял всю ее худенькую фигурку, и, не обращая внимания на вырывающиеся пузырями возмущенные слова из резко очерченных, зовущих к неистовству губ, завел пальцы за резинку трусиков. Делать было нечего. "Гость, командировка, муж… "-неоформленные мысли пронеслись вихрем в голове ответственной переводчицы. Шершавые губы не давая опомниться скользнули по чуть влажному лбу и дотронулись до мочки уха. Исторгнув совершенно неожиданный вздох, уже ни чего не соображая, лежа на полке спального вагона, она как будто со стороны видела себя: вот он сдвигает в сторону полоску коттона (ноги, от чего-то раздвинуты) , вот он уже входит туда, куда ему нельзя, ну нельзя ему, это только для мужа (он то спит сейчас и ни чего подобного не подозревает).
Но почему так здорово? Даже забыла, куда еду, и зачем. Дитрих методичнои очень профессионально готовил переводчицу к допросу: вот уже трусики качаются на одной ноге, чьи-то вздохи и стоны… "Mои что-ли? Сейчас, соберусь с силами, и, дам ему по-морде. " Но где силы. Вращение пальцев под стук колес вело только к одному: дикому удовольствию, стыду, чувству вины… Переборов себя, наша героиня вырвалась из рук немецкого варвара и гордо отряхнулась, первым делом, конечно, поправив прическу.
Несильно хлопнув по скуле ошалевшего от желания Дитриха, она гордо заявила по-немецки: "Я замужняя женщина, меня трогать нельзя. " Более идиотской фразы в данной ситуации придумать было невозможно, но, обалдевший от близости юного женского тела, чистого белья и неожиданного отпора, Дитрих стушевался, пробормотал слова извинения и неуклюже убрался из купе. Перевести дух заняло несколько минут. Ночь прошла в мучениях: жарко, чего-то не хватает, может — его жесткх пальцев? Знакомых прикосновений мужа? Или… Я ведь только… А, и ладно, сон, он и есть сон, привидится же, всякое…
Раздолбанная "Газель" на станции Речное. Делегацию встречала местная интеллигенция: агроном, счетовод и зампредседателя колхоза, не расформированного до сих пор только по технической ошибке (где-то в районе перепутали бумаги и колхоз остался жить, к глубокому неудовлетворению рядовых колхозников, давно растащивших и частичо пропивших общую технику). С гордо поднятой головой, стараясь не смотреть на слегка подвыпившего (но почему-то удивительно притягивающего) Дитриха, Юка, отказавшись от помощи, стащила на заплеванный перон свой парусиновый, ещё бабушкин чемоданчик. Попеременно, ловя на себе взгляды членов немецкой делегации (поведал-таки, подлец, о сцене в купе), она погрузила чемодан в чрево "Газели". Хоть бы Лана быстрее приехала, что ли"- с печалью подумало ответственное лицо, вспомнив об обещании подруги появиться, если не вернется через неделю. Нет этому причин, глядя с грустью на унылый деревенский пейзаж, думала Юка, ну не кур же здесь немецкому учить.
Помещение, в прошлом колхозный клуб, было поделено фанерными перегородками на две комнаты. "Мальчики направо, девочки-налево — переведи им Юль"-неуместно пошутила глобальная Ирэн, состроив при этом подобающую нечерноземью рожицу. "Пошли что-ли, Юка"- пробормотала она, пытаясь пристроить необъятных размеров чемодан на спине местного агронома. Расположив гостей в "аппартаментах" счетовод с агрономом полусуществующего колхоза прошипели что-тонасчет культурной программы и дискотеки в клубе сегодня вечером, после чего неуклюже откланялись.