– Так что тебе сказал дедушка? – переспросила богиня.
– Дедушка сказал, – промямлил мальчик, – чтобы я оживил его: и ещё раз послушал, как бьётся ваше сердце, тётя!
– Дедушка у нас вообще молодец! – охотно согласилась с племянником девушка. – Так что же мы стоим? Вперёд – и с песней!
Асклепий тяжело вздохнул, подошёл к больному (вернее, уже мёртвому) , сделал ему инъекцию из стеклянного шприца (одноразовых шприцов древнегреческая промышленность тогда ещё не выпускала) , после чего принялся делать ему искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Тогда этим умением не обладали даже боги! Это сейчас любая работница на любом производстве прекрасно знает, как это делается, и на ежегодном экзамене бодро и без запинки докладывает главному инженеру цеха:
– Три раза – в рот, пять раз – на грудь! . .
Вот бы посмотреть хотя бы одним глазком, как она это будет делать, так сказать, в натуре! Полжизни бы отдал! . . Гм-м-м! . . Да! . . Мечты, мечты, где ваша сладость? . . Но вернёмся к нашим героям! . .
Мало помалу, Ипполит ожил! У него появилось дыхание, начали розоветь щёки… Только Эскулап-Асклепий начал писать рецепт (на латыни, разумеется!) и заполнять больничный лист, как в дом без стука вошёл Артемидин папа, то есть, сам Зевс!
– Я ведь говорил тебе, остолоп, – в гневе закричал он на Асклепия, – что оживлять мёртвых у нас, в Древней Греции, запрещено! Тем более, без лицензии! Сам подумай, что получится, если все, кому не лень, начнут оживлять мертвецов?! Какая путаница возникнет в налоговой инспекции, в паспортном столе, в ГИБДД?! Бардак, никакого порядка, понимаешь!
– Тётя попросила! – пролепетал бедный юноша.
– Ох уж эта мне тётя! – с досадой крякнул владыка. – Разберусь я с этой тётей, крепко разберусь! Но и у тебя самого голова на плечах должна быть! . . Так вот: за то, что ты ослушался меня, отправляю тебя в подземное царство Аида! В командировку, так сказать! – рассмеялся Зевс над своей шуткой.
Тут же он треснул юношу по голове посохом, и Асклепий в мгновенье ока перенёсся на берег реки Стикс, где его уже поджидал Харон. Усадив пассажира в лодку, Харон шустро заработал вёслами и повёз его в царство теней.
– У тебя опохмелиться ничего нет? – на всякий случай спросил старик у пассажира.
Тот молча достал из кармана пузырёк медицинского спирта.
– Ништяк! – обрадовался тот. – Знаешь, – доверительно продолжал Харон, опрокинув в себя содержимое пузырька и вытерев губы, – тащат всякую гадость! То палёную водку, то, вообще, технический спирт! . . А закурить не будет?
– Курить вредно! – машинально ответил Асклепий, думая о чём-то о своём.
– Эт точно! – охотно согласился с ним Харон. – Жить, вообще-то, тоже вредно – от этого помирают! . . Я убью тебя, лодочник, – неожиданно затянул он, – я убью тебя, лодочник, я убью тебя, лодочник, я убью тебя, лодочни-и-ик! . . Ну вот, парень, как говорится, и приплыли! Счастливого тебе пути и долгих лет жизни! – рассмеялся Харон.
– Пошёл ты, знаешь куда!? – мрачно ответил ему Асклепий и, не попрощавшись, побрёл в царство теней:
Но вернёмся к Зевсу и Артемиде.
– А ты, извращенка, – повернулся владыка к дочери, – как ты меня уже достала! Тебе, что, богов мало – со смертными мужиками путаешься? Или тебе, может, ещё и жеребца захотелось? . .
Ну, тут уж и Артемида не выдержала – взыграла родительская кровь (вспомним, кем были её папа с мамой) !
– Да, захотелось! – с вызовом произнесла она, бесстрашно глядя на отца. – Да, жеребца! Тебе-то какое дело? Ты, что ли, его заменишь? – она с насмешкой оглядела старческую, согбенную фигуру. – Ни за что не подумала бы! . . Старый козёл! – тихонько добавила она в сторону, но отец всё равно расслышал.
Уж тут-то он разгневался вообще не на шутку!
– Вон из моего царства! – закричал Зевс в гневе. – Вон отсюда! Шлюха! Проститутка! Глаза бы мои тебя больше не видели! . .
Артемида, гордо подняв голову, спускалась с Олимпа с драгоценной ношей на руках, а вслед ей доносились страшные оскорбления, высказанные отцом, конечно же, не от сердца, а всего лишь от жгучей обиды на дочь и на весь этот несовершенный (увы!) мир, которым ему суждено править веки вечные: До тех пор, пока его не сменит на этом нелёгком посту божественный Апполон: Увы! Этому не суждено было случиться! . .
– Отец! Зевушка! Зевунчик, хороший мой! – ломая руки, рыдала мать-старушка Гера. – Прости её, отец! Не гони девочку! Да ещё с ребёночком малым на руках! Она, конечно, мне не родная дочь, но всё же люблю я её! . .
– Нет! Молчи, мать! Я сказал – значит, точка! Моё слово – кремень! – сурово, твёрдо и решительно (как и подобает мужчине!) заявил Зевс. Понятное дело, потом-то они, мужчины, одумаются, уступят своим мудрым жёнам, ещё и прощения у них будет просить! Ну, а пока что лучше не попадаться мужику под горячую руку! Гера это очень хорошо знала (поживи-ка с супругом не одну тысячу лет – ещё и не то узнаешь!) и потому отступилась от мужа. А Артемида тем временем вспорхнула в небо (богиня, как-никак!) и тут же очутилась на Аппениннском полуострове, или в солнечной Италии, где тогда правил родной брат её отца Юпитер. Облюбовала она один райский уголок с роскошным дворцом и сделала так, что она стала его владычицей, и никто этому не удивился.
Впрочем, и в наше время такое бывает! Сегодня, скажем, заводом владеет некий Каха, а завтра, глядишь, уже Баха. И чем один из них отличается от другого, совершенно непонятно! Оба – чёрненькие, оба говорят по-русски из рук вон плохо! . . Но такие вопросы решаются отнюдь не на грешной земле, а где-то там, на Олимпе! Наше же дело маленькое: лишь бы этот Каха (или теперь уже Баха) зарплату вовремя платил! . .
Забегая наперёд, скажу, что Артемида при первой же возможности посетила великосветский раут, на котором произвела собой настоящий фурор! Мужчины были просто без ума от неё! А старенький губернатор (Юпитером звать) – тот вообще распустил на неё слюнки! И, чтобы отбить всякую охоту у остальных претендентов на её руку и сердце и рассеять все сомнения, Юпитер девушку: удочерил! Вот так вот! И перед женой потом очень легко будет оправдаться – типа, пообщался с дочкой немного тет-а-тет, и что в этом зазорного?! . . И назвалась Артемида Дианой – вроде как принцесса, на пароходе из Англии приехала, с братишкой на лечение. И даже на личной жизни она поставила крест – ну, ни дать ни взять, сестра милосердия! Тут всё общество Артемиду-Диану весьма зауважало! . .
Но вернёмся к Ипполиту! Едва Артемида бережно уложила его тело на диван, поручик Ржевский (Ипполит, то есть) открыл глаза.
– Где я? – слабым голосом произнёс он.
– Ты – у меня в плену! В сладком плену! – жарким шёпотом ответила ему Артемида, с любовью глядя на прекрасного юношу и нежно целуя его в губы. – И никуда я тебя от себя не выпущу, понял?! Ты – целиком в моей власти, и посмей только меня ослушаться! И ни на каких лошадях ты у меня больше не будешь кататься! Хватит! Я не разрешаю! . .
: В отсутствие Асклепия лечение существенно затянулось, но всё же, мало-помалу, Ипполит начал поправляться. Опираясь о палочку, он выходил в сад и долго-предолго бродил по нему, с тоской глядя за ограду забора, за который ступить ему было категорически запрещено… По мере выздоровления юноша всё больше тосковал, ворочался, вздыхал по ночам:
– Ты чего это не спишь? – сердито выговаривала ему Артемида. – Сам не спишь, и мне не даёшь! . . И кушаешь ты плохо! Открой ротик, солнышко!
Ипполит послушно открывал рот, и богиня совала ему полную ложку чёрной икры:
Нужно сказать, что Артемида, как и подобает скромной девушке, поселилась в соседней с Ипполитом комнате. Каждый вечер она с затаённой надеждой ожидала визита юноши, и каждый же вечер разочарованно засыпала одна. В конце концов, богине это надоело – не для того она оживила парня, чтобы спать в разных с ним комнатах и в разных постелях!
Однажды вечером, приняв ванную, она отправила туда же и Ипполита. Пока тот купался, Артемида успела высушить волосы и нанести макияж. А после ванны этот олух царя небесного вновь скрылся в своей комнате! Вот остолоп!