(НОВОГОДНЯЯ ИСТОРИЯ
О БЕДНОМ МОНТЁРЕ
И НЕ ТОЛЬКО
О НЁМ…)
risu inepto res ineptior nulla est…
поехали?
1. ВСТРЕЧА В ПУТИ
Я оказался
в случайной компании…
О голубых зашел разговор…
тема избитая! . .
но — один парень
заволновался, — типичный монтёр!
Забеспокоился…
Нервный… субтильный, —
право, такому лучше не пить! —
он то смеялся…
то гневался сильно…
и всё порывался кого-то убить…
Кого? . .
Мы сидели под Петербургом
в деревне глухой, занесённой снегом…
а за окном
бушевала вьюга…
и мат прерывался взрывами смеха…
Тема —
избитая?
В пьяном угаре
под Петербургом семь молодцов
"тему избитую"
вновь избивали —
дым содрогался от злых голосов…
Громко
кричали о пидарасах,
пьяно смеясь над каким-то Серёжей…
"Пидоры
все!" И я соглашался,
не признаваясь им, что я тоже…
"Все!"
(кроме этих, тесно сидящих
вечером поздним под Санкт-Петербургом?) , —
нервно кричал
возбудившийся мальчик…
А за окном куролесила вьюга…
Я думал
о них… о себе… и о многих,
живущих и живших под вечной Луной…
и что
у монтёра стройные ноги…
и что он такой же, как я, голубой…
и что
его тёмная ненависть — это
неясное чувство, что он за бортом…
Звенели стаканы
в дыму сигаретном…
вопило в монтёре его естество…
кричал он —
пристрастно, угарно и пьяно…
а в этот момент австралийский моряк
на сухогрузе,
идущем в Панаму,
юнге ломал пацанячий целяк…
Громко
смеялись они… а в Маниле
в эти мгновения — что за страна? —
неутомимо
друг друга любили
два черноглазых, как ночь, пацана…
С жаром
кричали… а в это же время
члены в сушилке стояли упруго —
в воинской
части южнее Тюмени
два новобранца ласкали друг друга…
Шумно
они возмущались… а где-то
в эти минуты в далёком Чикаго
старший
кадет молодого кадета,
изнемогая, в гостинице трахал…
Слушал я
молча… а в Сан-Себастьяне
в эти минуты французский матрос,
голубоглазый,
весёлый и пьяный,
лапал мальчишку, целуя взасос…
"Пидор!" —
кричали… и в эти минуты
парню Серёже где-то икалось, —
смачно
его обсуждали, как будто
в нём было дело… Вьюга металась
под
Петербургом… а в Кисангани
в это же — в это же самое! — время
трахались в зад
африканские парни…
трахались парни южнее Тюмени…
дёргалось тело
смазливого юнги…
жарко сопели два голых кадета…
я — в это время! —
под Санкт-Петербургом
весело думал, дымя сигаретой,
что
у сидящего рядом монтёра
стройные ноги… и что их на плечи
я бы
забросил, и — до упора…
вмиг бы забыл он дурацкие речи!
Никем
не согретый
в задроченном детстве, —
я таких в жизни видел не раз, —
он оказался
со мной по соседству,
несостоявшийся педераст…
Пили…
а рядом, в соседнем доме,
под одеялом членом играя,
мальчик
Андрюша о мальчике Роме
думал и думал… и, замирая,
слушал
Андрюша стенания вьюги, —
выла она, лютовала за стенкой…
Мальчик
Андрюша думал о друге,
под одеялом сжимая коленки…
2. КСТАТИ…
бывает нечто,
о чём говорят… "смотри, вот это новое" ,
но это было уже в веках, бывших
прежде нас*…
Адам,
воспылавший к Еве,
сотворённой из его ребра…
Христос,
тридцатитрёхлетний,
выделявший ученика Петра…
Зевс,
влюбившийся страстно
в отрока по имени Ганимед…
Солон…
Гиппократ… Гораций —
великий античный поэт…
Ионафан,
Давида любивший
(Первая книга Царств) …
Нарцисс,
над водой застывший…
НЕТ ОТ ЛЮБВИ ЛЕКАРСТВ!
Мифы…
Легенды… Реальность…
Куда мы ни бросим взгляд,
гомо…
сплошь! -… сексуальность
находим… за рядом ряд…
древние
греки… и иже с ними,
жившие в давние времена…
юноши
Спарты… мужчины Рима…
Античность — сплошная голубизна!
Это —
в Европе. И то же — в мире,
от Азии до Америки Южной…
мужчины
мужчин изначально любили
во все времена — отрицать не нужно!
Солдаты…
Философы… Полководцы,
изменившие истории ход…
и самый
великий из них — Македонский! . .
Но даже бессмертные смертны…
Вперёд
время летело —
пришло христианство,
и с ним, как Янус, двойной стандарт…
папы римские —
Пий… Бонифаций… —
предпочитали мальчишеский зад,
а смертных —
простых! — на кострах сжигали
как совершивших "содомский грех" , —
две
тысячи лет двойной морали…
А мир неделим и един для всех!
Микеланджело,
Леонардо да Винчи —
гении-геи на все времена, —
и Вовка,
пацан симпатичный,
который мне целку сломал
в далёком
цветущем апреле…
мне было немного лет, —
муть
подростковых томлений
прорезал спасительный свет…
Валерка,
шептавший… "Тихо…"
и — целовавший в губы…
Герои
античных мифов…
Живущие рядом люди…
Рыцари…
Тамплиеры…
Скульпторы… Живописцы…
Пламенные
революционеры…
Смазливые гимназисты…
Овидий…
Поэт Жуковский…
Поэт Михаил Кузмин…
Композитор
Пётр Чайковский…
Автор "Сонетов" Шекспир…
Лермонтов,
написавший
"Юнкерские поэмы" —
сам
юнкеров ебавший,
как Байрон, не чужд был темы…
Толик —
весёлый парень! —
друг отшумевших дней…
Не каждый
десятый — Байрон,
но каждый десятый — гей.
Нужно
десятки… сотни страниц,
чтоб перечислить всех,
кто
был известен, был знаменит, —
не говорю о тех,
кто
не оставил в истории след,
но тоже любил парней
тайно ли,
явно ли — разницы нет, —
каждый десятый — гей!
("Этой
статистике мы не верим!" —
те говорят, по ком
колокол
звонит…) Г. В. Чичерин —
дел иностранных нарком…
Пётр Великий…
Гай Юлий Цезарь…
главный чекист Ежов…
Гоша —
из ЖЭУ смазливый слесарь…
издатель Дима Лычёв,
чью —
об армейской службе — книжку
я прочитал взахлёб…
Ваня К. ,
краснодарский парнишка,
на которого у меня встаёт…
Я сам,
пассажир транзитный,
в детстве считавший, что
быть
педерастом стыдно, —
пацан, чьё детство прошло…
Века
пролетали, как миги…
тащились — как черепахи…
Что
оставляем мы? Книги —
любовь свою на бумаге…
ШКОЛЬНИКИ
КУРЯТ В СКВЕРИКЕ…
ДОКУРЯТ… ПРИДУТ ДОМОЙ
И БУДУТ
ЛЮБИТЬ СВОИ ЧЛЕНИКИ —
КАЖДЫЙ СВОЕЙ РУКОЙ…
Смена
тысячелетий…
Жизнь — свеча на ветру…
Может,
я в Интернете
завтра Тебя найду,
и —
станешь ты Антиноем…
а может быть, Адрианом…
… Ветер
за стенкой воет.
Андрюша под одеялом,
сжав
в кулачке упругий,
пышущий жаром уд,
о Ромке —
о лучшем друге —
мечтает… и сладкий зуд
в дырочке,
туго сжатой —
девственно-непроткнутой,
тлеет,
чтобы пожаром
вспыхнуть через минуту…
3. ДОМ НА ОБОЧИНЕ
Мальчик
Андрюша хочет…
… а рядом, в соседнем доме,
пьяный
монтёр бормочет,
что он — лично он! — не гомик,
что он —
лично он! — не может
понять, что за сладость, если
парень
в зад мужеложит
парня… "Вот ты! — мы вместе
сидим, —
ты можешь представить,
что ты…" Я икаю… "Нь-ет!"
"Вот!
Ты правильный парень!"
"Да!" — говорю в ответ.
(В клейком
безмолвном стоне
пододеяльник, — в полночь
рядом,
в соседнем доме,
мальчик Андрюша кончил…
а где-то
стучат колёса —
поезд летит вперёд…
в тамбуре
у матроса
пьяный студент сосёт…
а где-то
между ногами
смутно белеет зад…
койка
скрипит в казарме —
солдата ебёт солдат…
а где-то
смазливый школьник
колени к груди прижал,
подставив —
всего за стольник! —
попу…) "А он сосал!" —
и снова…
"Кто б мог представить!" —
я слушаю про Серёжу —
про то,
как его застали
в сарае сосущим… "Рожу
вообрази…
придурок…" —
смеётся монтёр — и снова,
вдавливая
окурок
в тарелку из-под жаркого,
он
меня убеждает,
что "педиков ныне море!" …
"Точно!" —
не возражаю, —
с пьяными я не спорю,
и он —
"пацан настоящий" —
пьяно меня обнимает, —
я знаю,
ч т о это значит…
но делаю вид, что не знаю…
в этом
случайном доме,
где сам я — случайный гость,
негде
ему, родному,
ноги раздвинуть врозь,
чтоб
объяснить приватно,
к т о он на самом деле…
Смачно
ругаясь матом,
никем не проткнутый педик,
не слышавший
про Ахилла
и друга его — Патрокла,
мусолил
неутолимо
про то, как в сарае кто-то…
и сызнова —
вновь и снова…
в сотый, быть может, раз! —
я слушал
рассказ монтёра
про чей-то чужой экстаз…
Меня
называя братом,
он тискал моё плечо…
*****
он чаще других парней
ругался словечком "гомик" ,
и вот — извращённый гей.
2. "Педики!" , "Пидарасы!" —
тащится он вербально
и так ненавидит страстно,
что впору… помочь бы парню!
3. Видно же, что он хочет,
не понимая сам…
А то, что взахлёб хохочет…
жалкий самообман!
4. Такие, как он, рисуют
фаллосы в туалете…
Томятся… а жизнь — впустую…
Монтёр — непроткнутый педик.
5. Будировал он компанию…
"Повсюду они!" — хрипел…
ПОДАВЛЕННЫЕ ЖЕЛАНИЯ
СТРАШНЕЕ ИНЫХ ХИМЕР.
6. Он голову всем морочил,
и голос его звенел…
Бедный пацан… А впрочем,
я его отымел.
7. Монтёр хохотал полночи —
о голубых вопил…
Глупый пацан… А впрочем,
я б его полюбил…
8. "Педики!" — это слово
с губ его поминутно
слетало… и тут же — снова
билось в губах. Как будто…
9. ТЕМА ДАВНО ИЗБИТА,
И ВРОДЕ ВОПРОСОВ НЕТ…
НО — НЕ ВЕЗДЕ ИЗЖИТО
НЕВЕЖЕСТВО… Всем привет!
31. 12. 1999
20 час. 40 мин.
— —————————————-
* Книга Екклесиаста, или Проповедника, 1… 10;
** Любимый город может спать спокойно. В действительности младшему участнику гомоэротической сцены накануне, то есть за день до участия в описываемых событиях, исполнилось полных четырнадцать лет, и, таким образом, лирический герой, от лица которого ведётся повествование, как законопослушный гражданин и добросовестный налогоплательщик даже во сне — даже во сне! — не позволяет себе нарушить действующий на момент сна УК РФ, — герою, законопослушному гражданину, заплатившему все налоги, снится секс с четырнадцатилетним тинэйджером, но никак не с тринадцатилетним малолетком. Употребление слова "тринадцать" для указания возраста сексуального партнёра, добровольно выполняющего пассивную роль в анально-генитальном акте, обусловлено здесь подходящим количеством гласных звуков в слове, — слово "тринадцать" вместо слова "четырнадцать" употребляется автором исключительно во избежание нарушения гармонии стихотворной формы. Таким образом, пламенные борцы с педерастией (а также разнообразные пидоры — латентные либо неудовлетворённые гомофилы, вольно или невольно маскирующиеся под гомофобов) , могут, как принято говорить в таких случаях, отдыхать, — my favourite town can sleep queitly. (Прим. автора.) ;
*** Фрагмент (окончание главы седьмой — начало восьмой) из сожжённой поэмы "О!" (Прим. автора.) ;
**** Франсуа Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль. — М. , Изд-во "Правда" , 1991, с. 350.
*****
И…
можно бы, да… не надо, —
всю ночь я гасил торчок…