Всякие связывания меня никогда не привлекали, но, должен признать, неожиданно открывшееся зрелище меня взволновало. Я быстро обшарил комнату в поисках подходящих предметов. Вскоре я понял, что ей придётся остаться в прежнем бесстыдном виде – нигде не было видно даже маленькой отвёртки.
– Вы уж простите, – сказал я, вернувшись к ней, – но тут нет никаких инструментов. – При этих словах я вспомнил, что верстак наверху также был совершенно пуст. По крайней мере, снаружи. – Что у вас тут вообще творится?
Не всякая женщина была бы в настроении поболтать, будучи в таком непотребном виде перед незнакомым мужчиной, но у неё не было особого выбора. На её бёдрах и икрах внезапно увидел красные полосы – очевидно, в их игрищах не обходилось без побоев.
– Мне надо понять, что тут к чему, – продолжал я. – Если вы с ним играете в сексуальные игры, мне надо бежать, пока он не вернулся. Если он держит вас в плену и поймёт, что я тут был, то, скорее всего, запаникует и постарается избавиться от вашего трупа. Но, – добавил я, – если хотите, чтобы я просто ушёл прямо сейчас – только скажите.
Это её наконец-таки проняло.
– Нет! Не уходите, пожалуйста. Вы – единственный шанс на моё спасение.
Я развёл руками и вопросительно посмотрел на неё, ожидая продолжения.
– Это мой муж. Три года назад я застукала его с какой-то девкой в зернохранилище, и ушла от него. Ошибка была в том, что через какое-то время я вернулась и потребовала развод плюс половину имущества. На следующее утро я проснулась уже здесь – в старом бомбоубежище, прикованная к стене.
– Ты здесь уже три года? – с недоверием переспросил я. – И тебя даже не искали?
Она бы покачала головой, если бы могла ею двигать.
– Всем друзьям я сказала, что ухожу от этой скотины и переезжаю обратно в Арканзас. Наверно, они подумали, что я так и сделала. – Затем она посерьезнела. – Послушайте, всё, что вам надо – это добраться до города и сказать обо всём шерифу. Пожалуйста!
Хммм. Это было само по себе проблемой – о которой она, правда, не знала.
– Извини, не могу.
Она явно не рассчитывала на такой ответ.
– Вы мне не поможете?
– Ты не понимаешь. Я и сам здесь потому, что шериф меня ищет. Из-за… скажем так, беспорядка, который я после себя оставил. К тому же машины у меня нет, и уехать мне не на чем. – Она смотрела на меня с недоверием, и я добавил: – Слишком долгая история, чтобы сейчас тут рассказывать, но я пересёк миллион миль пшеницы, лишь бы только выбраться из штата. Добрался пока вот только досюда.
– Но… – начала было она.
– Нет уж, – оборвал её я, – дай я закончу. Если он вернётся и обнаружит меня – будет драка. Если он держал тебя в плену три года, его ждёт пожизненное, и терять ему нечего. Я постараюсь тебе помочь, и заодно попробую сам выбраться из этой переделки, но пока что тебе придётся смириться с мыслью, что нашей встречи не было. Если расскажешь ему обо мне, и меня не будет рядом, то он наверняка тебя убьёт и зароет где-нибудь в поле. Понимаешь?
Она кивнула.
– Подожди-ка меня тут.
Будто она могла куда-то деться. Я вернулся в коридор и по лестнице взобрался наверх. Выглянув в щель меж досками, я убедился, что его ещё нет. Я не ждал, что он вернётся до обеда, но на основе одного дня наблюдений было бы неразумно делать далеко идущие выводы. Оглядевшись, я нашёл в амбаре топорище и вооружился им – на всякий пожарный – затем снова спустился вниз. Остановившись в коридоре, я посмотрел в комнату, пока она не поняла, что я уже здесь. Она была ничего, и, развёрнутая напоказ, была необычайно женственной. Я почувствовал, как между ног у меня просыпаются знакомые ощущения.
Пройдя через второй коридор в одну из кладовок, я начал искать, где можно спрятаться. Подходящее место довольно быстро обнаружилось за одним из шкафов. Но если меня обнаружат, действовать надо быстро, поэтому нельзя было просто скрючиться позади чего-нибудь. Я освободил один из углов, раскидав барахло – там можно было стоять и смотреть в дверной проём, но можно было и выскочить в случае чего. Я оставил там топорище.
Вернувшись в главную комнату, я остановился перед ней.
– Окей, – сказал я, – говори, но тихо. Надо слышать, как откроется люк. Тогда у меня будет пара секунд, чтобы вернуть кляп на место и спрятаться. – Я сел на стул рядом с ней так, чтобы видеть и её, и коридор. – Тебя что, каждый день к этой штуке привязывают?
– Нет. Когда как. Иногда я там, на дыбе… – Её глаза указали налево. – Иногда вон в тех цепях позади… Или вон там на столе, или в колодках. Но да, я каждый день к чему-то привязана.
– Что, и ночью?
– Нет. Ночью он приковывает меня к кровати, позади. Завернув руки за спину.
Я взглянул на кухоньку.
– Чем тебя кормят? И когда?
Она скривилась.
– Утром и вечером. Какой-нибудь холодной кашицей, овсянкой или хлопьями. Иногда он туда ссыт или срёт. Господи, я что угодно отдала бы за гамбургер или картошку-фри. – Она чуть не плакала. – Обычно он ужинает вон за тем столом, передо мной. Но мне не достаётся ни крошки.