Я обрел подвал по кругу, простукивая стены рукояткой ножа, надеясь неизвестно на что. Естественно бесполезно, везде был глухой звук. Катя уселась на диване и с усмешкой наблюдала за моими действиями. Закончив, я уселся рядом с ней, предварительно сняв жилет и потянувшись до хруста в спине. Затем снял пропотевшую рубашку и достал из разгрузки упаковку гигиенических салфеток.
— Ничего себе, какой предусмотрительный! — иронически воскликнула она.
— Ага, местные меня Мак Гайвером обзывали, а сам себя я хомяком называю.
— Дай мне тоже салфетку, надо все твое вытереть, а то из меня до сих пор капает.
— Давай я тебя вытру.
— Нет уж, я сама!
Я пожал плечами и протянул ей салфетку. Стесняется меня что ли, так я ее всю уже видел, скрывать ей вроде нечего.
Закончив, она попросила:
— Дай попить.
Я протянул ей флягу к ее губам:
— Пей, но воду надо экономить, так что только несколько глотков не обессудь.
Отпив, она поблагодарила меня и вдруг спросила:
— Расскажи о себе.
— Чего? — опешил я. — Это еще зачем?
— Все равно делать нечего. Как тебя хоть зовут то?
— Алекс, — поразмыслив, я решил, что большого вреда от этого действительно не будет.
— Саша значит, — протянула она, задумчиво рассматривая меня.
Я пожал плечами:
— Ну да.
— Как ты думаешь, Саш, мы выберемся отсюда?
— Надеюсь. Тут скоро наши должны подойти. Скорее всего, авиаудар был обработкой местности перед введением наземных войск. Если они будут на бронетранспортерах, то мы возможно услышим рев моторов и я попробую пострелять в потолок, может они услышат выстрелы.
— Как много предположений, — выразила она сомнение. — А если они не оправдаются?
— Сейчас я немного отдохну и попробую взломать люк, максимум нас засыплет наполовину. И надеюсь мы не задохнемся.
— Я просто подумала, что тебе, чтобы выжить, легче будет прирезать меня и тем самым сэкономить воду.
— Молчи, дура. Я тебе не хамасовец, чтобы беззащитных убивать. Это их любимая забава по гражданским пострелять, — зло ответил я.
— Прости, — жалобно извинилась Катя. — Хотя меня ты чуть не убил, — не удержалась она от шпильки.
Прежде чем ответить я помолчал:
— Там наверху я был не в себе. У меня до сих пор картинка перед глазами, где все мое отделение отдельными кусками мяса валяется, и как я между ними хожу потерянный. Я тогда просто как будто бы замороженный какой-то стал. А потом тебя увидел и как будто все тормоза отказали. Если сможешь, то прости меня за произошедшее.
— Я понимаю: — она прижалась ко мне, заплакала и взахлеб принялась рассказывать, как ей плохо здесь пришлось, как ее бил муж. С каким трудом она арабским овладевала, как тяжко было ей здесь одной, и как он никуда ее не выпускал, держа ее в доме фактически на положении рабыни.
Я вытащил нож и перерезал ей пластиковую стяжку на руках. Все еще всхлипывая, она принялась растирать запястья и вопросительно посмотрела на меня.
— Ты меня не зарежешь, я почему-то уверен, — объяснил я ей свои действия.
Она молча кивнула и робко погладила меня по руке. Наши глаза встретились, и она потянулась ко мне, впиваясь мне в губы. Я ответил на поцелуй, но потом мягко отстранился.
— Нельзя нам сейчас, нужно экономить силы.
— Хорошо, — Катя обняла меня, и мы постепенно погрузились в целительный сон.
2. Тиха ночь в Газе, но Кассамы* надо перепрятать
(Примечание: Кассам — кустарная неуправляемая ракета. Используется для обстрелов Израиля с сектора Газа.)
Из тоннеля, замаскированного камнями под естественные складки местности, вылезли три темные фигуры.