Таня сидела на дерматиновом, казенном диване, пораженная таким простым решением. "Если не будет протокола, то не будет и проблем" Но для этого нужно совершить ужасное… Может уговорить сержанта не быть таким жестоким? Ведь, пропадет человек, из-за дурацкой ошибки, не простой человек, а любимый! Она взглянула в строгие глаза сержанта и поняла, пощады не будет. Уууу, вояка долбанный!
— Ну? — прикрикнул сержант увидев, что девушка заколебалась и уже готова принять предложение. Приказал, чтобы не дать ни секунды более на размышления, — Иди сюда.
Таня тяжело поднялась с дивана, всё еще колеблясь и не веря в то, что сейчас произойдет, подошла на непослушных ногах к сержанту. Сержант сидел на деревянном стуле, широко расставив ноги в начищенных до зеркала сапогах. Казалось, что наклонись и увидишь свои испуганные глаза в антрацитовом отражении.
— Снимай платье, — приказал он.
Руки ее дрогнули, она коснулась подола платья, всё еще надеясь, что это всего лишь шутка, злая, солдафонская шутка. Хороша девка! Блядь, такой жопы ни у кого нет, откуда ни посмотреть — рюмочка.
— Давай, давай не стесняйся, — подбодрил он ее окриком, — и лифчик снимай, и трусы.
Таня медленно сняла платье, долго возилась с застежками лифчика на спине, наконец и он полетел на пол к платью. Ни грудь — огромные персики, сочные, стоячие, как стволы орудий…
— Может не надо? — Еще раз спросила Таня дрогнувшим голосом нервно теребя резинку трусиков обеими руками.
— Надо. — Твердо сказал сержант и расстегнул ремень на своих брюках, затем пуговицу, затем молнию. — Приступай.
Она не знала, как это делается… Теоретически, конечно знала. В смысле, Дениска, ее ебал, как-то пару раз, но сосать не приходилось. Она не понимала, зачем, тогда раздеваться, если нужно сосать. Ослушаться строгого солдата побоялась, спустила дрожащими руками трусики до самых щиколоток, просто вышагнула из них… Сделала шаг к сержанту.
— Смелей, ставай на колени.
Она стала перед ним на колени, холодными руками взяла сержантский сморщенный хуй.
— Блядь, руки у тебя холодные. Соси, давай!
Коснулась губами плоти, только коснулась.
— Ёб твою мать! Сосать не умеешь что ли? Открой рот.
Она растворила губы почувствовав, kak сморщенная плоть дрогнула, зашевелилась и стала напрягаться. Вот он, этот червяк хищно выползающий из норы, пульсирует и с каждым толчком вырастает, поднимает свое напряженное тело, норовит проткнуть… Было страшно и любопытно одновременно.
— Хорошо. Давай, теперь двигай головой. Смелей, детка, смелей.
Наконец, головка хуя уперлась в плотно сжатые зубы. Сержант наклонился, взял ее груди ладонями, потряс их пробуя на вес, нащупал едва намечающиеся соски больно сжал пальцами.
— Ой — вскрикнула Таня от боли, рот приоткрылся и плоть проскользнула глубоко в рот.
— Так-то лучше, соси как конфету.
Она сосала как умела, громко чмокая, захлебываясь вдруг обильно нахлынувшей слюной. Странный привкус… Очень страшно… и… любопытно… Если бы это был Дениска, то страха не было, было бы очень любопытно и может быть хорошо, и может быть ей понравилось. Этот странный привкус, эта напрягающаяся, растущая, пульсирующая плоть, слюне некуда течь, глотать невозможно — рот забит плотью, если глотнуть, то плоть скользнет в горло. Он такой большой! Таня судорожно сглотнула слюну…
— Нихуя не умеешь сосать, — разочарованно произнес сержант, — только кусаешься. Тогда я тебя, просто выебу. Вставай, пойдем на диван.
Он взял ее за руку призывая подняться, она безвольно поднялась, последовала за ним. Легким толчком сержант уложил Таню на диван, на старинный, чудной валик набитый свалявшейся ватой и обтянутый холодным дерматином. Одним движением раздвинул ей ноги за колени и вошел.
— Тебя наверное толком и не ебли. Это очень хорошо…
Плотненькая, пиздёнка. Точно не ебли как следует… Это дело надо поправить, разъебать ее в противотанковый ров, сделать дырищу в пожарное ведро. Да. Все дыры стоит развальцевать, особенно жопу. Жопа у нее классическая. Кайф! Неописуемые кайф и восторг… "от того, что я такой умный" Девку на пятак разменял, и какую девку! Как она с такой жопой до сих пор почти целка? Нихуя современный молодняк мышей не ловит. "Ох! И пойду я на дембель, научу жить… "
— Шевелись, гадина, подмахивай мне!
Таня качнулась ему на встречу. Еще, еще. Что-то захлестнуло, щекотнуло под сердцем. Волной пронеслась нега, потом еще… от живота до самого сердца. Это не хорошо! Это неправильно… "Ведь со мной не Дениска! Я не должна… " Но было уже поздно. Страх прошел, осталось лишь любопытство, слабое и терпкое ощущение во рту былого привкуса, обильная слюна, и эти волны теплого блаженства от пупка до сердца, и обратно, с каждым толчком чужого мужчины.
— Потекла девочка! — Обрадовался сержант. — Йу. ху! Такая блядища в консервации простаивала. Ну ничего, всё впереди у тебя, доця. Вот как я тебя, буду называть. Теперь сосать!
Она прильнула к горячему, напряженному хую сержанта с нахлынувшим интересом стала наблюдать, ощущать, экспериментировать, сначала робко, затем более откровенно. Осмелела. Впервые… С Дениской было всё по другому. Он сказал: "После Армии, мы поженимся… " И они уже легли в постель с осознанием, как будущие супруги, чинно, чопорно… Подошли к сексу деловито, как бы закрепляя союз. А сейчас… грех. Настоящий грех, со страхом и актом прелюбодейства. И не важно, что страх был вызван другой причиной, и не важно, что прелюбодейство принудительное. "Боже… что я Дениске скажу?"
*****
Хороша деваха. Надо бы оставить ее себе до самого дембеля. И ебать, ебать, ебать. Они кончили, почти вместе. Сначала сержант, брызнул толчком острой струёй в рот, заставив Таню удивиться странному происшествию. Затем она, осознав, что это было, и как это было, сидя на корточках, потеряв стыд, повторив все тайные движения рукоблудия, что проделывала с собой дома в постели мечтая о Дениске, заскулила маленьким щенком, упала свернувшись калачиком и яростно чесала рукой там, где это всегда происходит.
— О! Да ты не простая шлюшка… Ты с фантазией. — сказал сержант застегивая брюки.
Так ведь на ней, такие бабки сколотить себе на дембель можно! Эта идея его захлестнула, когда он смотрел, как она одевается. Таня стыдливо прятала глаза, сокрушаясь своей несдержанности, делала нелепые движения подбирая одежду, одевалась вжав голову в плечи неловко прикрывая наготу в запоздалом приступе стеснительности. А что он теряет? Ебать ее он всё равно будет, а от нее не убавится если параллельно будет принимать пару тройку голодняка. Отлично! Давай по минимуму… Два солдата в день, по сотне баксов, осталось служить ровно сто двадцать дней, сбросим со счетов менструху, хотя и в жопу может давать, не маленькая, научим… Итого… Итого… Двадцать четыре тысячи! Он даже с некоторым уважением посмотрел на девушку. Ниииихууууяяяя себе! А если по три солдата? Нихуя себе! Одна загвоздочка. Как ее утаить от начальства? Ведь сучары везде имеют своих сексотов, а те и рады. Блядь! Придумать конечно кое что можно. Он обязательно придумает.
— Теперь я свободна? — робко спросила Таня, — Дениске ничего не будет?
— Нет, не свободна… Пару солдат еще обслужишь…
— Нет. — Тихо выдохнула Таня, ужаснувшись. Что же она наделала?
— Да. — твердо сказал сержант, взял со стола рацию и проговорил в нее, — третий, четвертый, я второй.
— Третий на связи, — ответила рация, затем через пару секунд, — четвертый на связи.
— Третий, ко мне, четвертый ко мне.
Таня побледнела. Она итак испытала небывалые муки раскаяния за совершенное, она итак испытала невероятный стыд. Теперь еще? Снова? Боже! Сержант ее обманул.
— Чё ты ломаешься? Помоги солдатам, они же без женской ласки, здесь загибаются. Твой Дениска, даже не узнает. Ты ведь не скажешь? И я не скажу. А им наплевать куда кончать, лишь бы кончить. Трахнут тебя и забудут. Не выёбуйся девка, давай.
— Я… Я… так не могу. Я… Я… и с Вами совершенно случайно, — попыталась оправдать свое кратковременное затмение Таня, — пожалуйста, отпустите меня.
— Тьфу, дура. — сплюнул сержант и пошел открывать двери прибывшим солдатам из патруля.
Впустил их. Они замерли по стойке "смирно" перед ним, выпучив преданно глаза. Приказывайте, товарищ сержант!
— Воины, — начал сержант свою речь торжественным голосом, искоса глянув на Таню безвольно присевшую на диван. — Родина хочет наградить вас, за усердную службу, но эта награда не бесплатна. Короче, так, духи. Вы мне обязуетесь в течение двух недель, вытащить из под земли, по сотне баксов. Понятно?
— Так точно товарищ сержант, — дружно, с обожанием, воскликнули солдаты.
— Вот и ладненько. Это — ваша награда, воины. — сержант высокопарно взмахнул рукой указывая на опустившую глаза Таню. — Приказываю выебать ее хорошо. Не симулировать! Раздеться!