— Есть, товарищ лейтенант!
Сержант знает свое дело. Он ночной вождь и бог желторотых писюнов, которых в роте аж девяносто штук. Практически беспредельльный властелин, потому что, он дед, а все остальные не доросли до его "седин". Даже старшина, по совместительству каптер и конченный алкаш, слушается сержанта с полдвижения брови. Значит, будет так: Блядёшку селим в каптерке, всех запугать до полусмерти… Если начальство пронюхает, рассчитаю батальон на первый, второй и заставлю друг друга выебать в жопу. Деньги снимать только с духов, с сержантами придется делиться, чтобы были за одно… Нехуй делиться… давать бесплатно ее ебать. Духов по отделениям в день пускать, да, не более десяти человек, а с сержантами после отбоя оргии устраивать. Сначала провожу операцию в батальоне, потом к "техникам", потом к "танкистам", потом к "связистам" Оч, хорошо! Итого, тысяча двести "духов", практически вся учебка. По сотне каждый… Ёб, твою мать!!! На "хаммере" домой поеду!
Машина вновь остановилась, Тане приказали подняться, вылезть из кузова. Ей набросили на голову тот же кусок брезента и повели вверх по лестничной площадке в роту. "Баба", "Баба", "Баба" легким шелестом, вздохом пронеслось по роте. "Четвертый" завел ее в каптерку, снял с головы брезент.
— Что со мной будет? — сдавленно пискнула Таня.
— Ничего особенного, ебать тебя будем, — усмехнулся "четвертый"
— Пожалуйста… . — всхлипнула Таня с мольбой глядя на солдата, — Пожалуйста… . Отпустите…
— Иди, иди, — жестко сказал он толкнув ее в грудь.
Таня ухватилась за косяк двери, твердо решив вырваться отсюда.
— Вот, сука! — гаркнул "четвертый" и силой схватив за шиворот, развернув швырнул ее вглубь каптерки.
Таня не удержалась, споткнулась, кубарем полетела на сваленные вещевые мешки в углу. Приподнялась на локтях… Перед лицом вещевой мешок, крупными буквами на нем вытравлено хлоркой, почерком любимого: "ВЧ 21142, рота 2А-1, Денис Кашин". Дверь захлопнулась.
*****
Солдаты вмиг разделись, за двадцать девять секунд. Вот она, военная выучка. Столько тренировок перед отбоем. И вновь приняв положение "смирно" стали ждать дальнейших приказов, прикрывая срам обеими ладонями.
— Что ж это, ты, доця? — удивленно спросил сержант обернувшись к девушке, — раздевайся, воины ждут…
Таня, медленно, обречено поднялась с дивана. Опустив глаза, дрожащими руками потянулась к подолу платья. У солдат вмиг вскочили и напряглись хуи, как ни старались они их прикрыть. Сняла платье, нерешительно потопталась на месте, расстегнула лифчик, спустила трусики. Неизвестно… попал ли Денис, а она уж, точно попала. Тихо легла на диван, замерла.
— Третий пошел! -скомандовал сержант.
Парнишка, мальчишка еще, стриженный наголо, сутулый и щуплый двинулся к Тане. Наверное точно такой же как и Дениска, исполняющий приказы самодуров сержантов, изголодавшийся по женскому телу, дрочащий под одеялом свой еще недоразвитый отросток, сдерживая срывающееся в хрип дыхание. Он осторожно лег на Таню.
— Давай солдат, задай ей жару! — Хохотнул сержант. — Помни, ты купил свое сегодняшнее счастье за сто баксов.
Парнишку затрусило от перевозбуждения. Он телёнком ткнулся губами в Танины плотно сжатые губы. Потыкал свой писюн между ног никак не попадая, два раза дернулся в конвульсии и потёк. Пристыжено поднялся и понурив голову пошел одеваться.
— Уууууу. Просрал ты свои бабки, воин, кто ж так ебётся? Четвертый, пошел.
Другой парень посмелее. Видно было, что исполнял приказ с удовольствием и знанием дела. Взял девушку за талию, поправил ее поудобнее, залихватски и с озорством налег, тронул грудь, тронул талию, поводил пальцами по ее губам, при это энергично двигаясь, вперёд, назад, вперед, назад… .
— О! Уже видно, человека, — восхищался сержант, в азарте хлопая себя по ляжкам. — Это уже Конь, с большой буквой на борту! Дай ей в рот.
Солдат подчинился, вернее, он уже сам намеревался это сделать. Усадив Таню на корточки гладил по голове, когда она глотала его сосиску вместе со слезами обиды и безысходности, приговаривал: " не плачь девочка, это так вкусно" Поменял позицию уложив ее на живот…
— Э, нет. Жопа стоит дополнительных сто баксов. Я еще там не бывал, — предупредительно воскликнул сержант и солдат остепенился. Вновь перевернул девчонку, продолжил свой труд, там где разрешалось.
Таня плакала. Как дорого… Как дорого она откупает свободу и жизнь своего любимого. Надо бы гордиться, за то, что она сейчас делает для Дениски, но она не может… нечем гордиться. Никогда, никогда в жизни она не скажет ему об этом.
— Заканчивай солдат, лейтенант с блядок возвращается, скоро уже в часть ехать.
Солдат вскочил, шустро оделся и стал у дверей по стойке смирно.
— Вольно! — разрешил сержант. — Твоя задача, четвертый; выходишь с девкой в сарай, там отсиживаетесь до прихода машины, когда прибудет патрульная машина быстро и незаметно садитесь в кузов. Приказ ясен?
— Так точно, товарищ сержант!
— Отлично. За это разрешу тебе кончить. Но не дай бог, хоть одна блядь на КПП ее унюхает. Ответишь.
— Так точно, товарищ сержант!
— Ты, третий, за то, что такое чмо, отвечаешь головой за баулы.
— Есть, товарищ сержант.
— Смирно!!! Вольно. Действуйте.
Её что? Не отпускают? Она не расслышала распоряжений сержанта, одеваясь после унижений, плакала размазывая слезы по лицу. Как спросить? Лучше молчать и ждать, когда сержант таки соизволит отпустить её. Он же четко сказал: "Обслужишь еще двух солдат… " Она обслужила… Но последнее распоряжение насчет вещей она расслышала и это ее взволновало…
— Пойдем. — сказал ей "четвертый"
Уф. Отпускают. Только вещи конфискуют, ну и бог с ними, с вещами, дело — наживное. Но "четвертый" не повел ее на улицу… он вывел ее во внутренний двор, направился к кособокому, дровяному сараю. Таня резко остановилась.
— Пойдем, пойдем, — ласково сказал солдат открывая двери сарая, — лейтенант тебя не должен увидеть. Увидит — тебе, пиздец.
— Отпустите меня, — сдавленным шепотом произнесла Таня.
— Отсосёшь?
Опять двадцать пять! Они что, все помешались на отсосать? Конечно она отсосёт, только пусть отпустят! Теперь ей всё равно, одним грехом, больше, меньше… Таня со всхлипом вздохнула.
— Да… — едва слышно шепнула она.
— Давай, только тихо, чтобы сержант не услышал, — он облокотился о вязанку березовых поленьев, расстегивая брюки, — двери прикрой плотнее.