— Пока. — Димон толкнул калитку.
В доме сильно пахло незнакомыми травами и свечами. На полу кухни видны были капли воска и плохо затёртые следы мела. Бабка, сидя за столом, пила что-то из большущей кружки. Димке, вдруг, показалось, что она сильно постарела за эту ночь. Запали глаза, резко обозначились морщины.
— На-ка. — Бабушка, не вставая, подвинула Димке чашку с уже знакомым отваром. — Надолго не хватит, но хоть сколько-то в своём уме побудешь. О чём это вы с Вовкой у ворот болтали?
Димон рассказал.
— Так, значит? — Вздохнула бабка, когда он замолчал, поднялась и, подойдя к буфету, второй раз при Димке закурила. — Вот и ещё камешек на место лёг.
— Какой камешек? Ты о чём? — Не понял Димон.
— Чёрному слуги нужны. Вот Оксанка вас для него и собирает.
— Как так? Она что, служит ему? По доброй воле? — Вскинулся Димон.
— Ага, спрашивает он её. — Отмахнулась старуха. — Ты щуку на живца ловишь, много пескарю объясняешь чего, да зачем? Его дело на крючке трепыхаться, чешуйками сверкать, настоящую рыбу подманивая. Так и она. Не ведает, что творит. Играет людьми, словно дитё кубиками. Новый дадут, старый рядом бросит, другим не отдаст. А чёрный те "кубики" берёт и рассматривает, куда какой пристроить. Тебя вот, он в жертву выбрал.
— Как это в жертву?! — Обалдел Димон. — Зачем?
— Слуги "чёрному" нужны особые. Такие, чтобы вроде теней. Это… как тебе объяснить… Ну, вот схвати этого чародея, в клетку на цепь посади, глядь, на цепи-то слуга, а колдун уж неведомо где. Или послать тень, куда самому хода нет. Одна забота — недолог век у теней, новых искать приходится. — Бабушка виновато пожала плечами. — Я, Димка, об этом сама понаслышке. Больно уж ворожба тёмная да страшная. Говорят, не любого человека колдун тенью сделать может. Груз тяжёлый на душе должен быть: жизнь другому поломал, последнее отнял, убил. Тех только. Вот чёрный и старается "кубикам" своим камень на шею повесить. Тогда в драке чудом не покалечили тебя, а и убить, не случись мимо мужикам проходить, могли. Теперь Вовка вот. Ты ведь, поди, и не понял ещё, что он тебя на смерть послал.
— Как это на смерть? — Вконец охренел Димон.
— Травка, про которую он тебе плёл, у нас обманкой зовётся. Корешки у неё раскидистые, цепляются один за другой, и получается вроде как тропка в болоте. Только на неё раз наступить и дальше шагнуть можно — выдержит, а вот стоять или назад вернуться — нет. Корешки расползутся. Тянется такая дорожка вглубь шагов на тридцать, сорок, не больше и ни к какому валуну не ведёт, конечно. Вот и вышел бы тебе билет в один конец. — Бабка, затянувшись в последний раз, ткнула окурком в старую, ещё видать от деда оставшуюся, металлическую пепельницу, взглянула на внука. — Такие дела, Димка. Сам ты уехать не сможешь, на крепкий поводок тебя чёрный взял. И я помочь не могу. Травка, что пьёшь, ещё раз, может два тебе облегчение даст, а после ты никого и слушать не станешь. Будешь дурак дураком ходить, пока не прикончит кто-то из "кубиков Оксанкиных". Один для тебя выход вижу: на болото к ведьме идти. Сколь смогла понять про неё: кто чёрному враг, тот ей друг. Может и…
— Офигеть! — Димка потряс головой. — Ведьмы, колдуны. В жизни не думал, что такое и вправду есть. Свихнуться можно! Погоди, а как идти-то? Сама же сказала: к камню пути нет.
— Да, зачем тебе каменюга эта? — Ворчливо отозвалась бабка. — Головой, разве, побиться? В болото обычная, человеческая тропа ведёт, вешками обозначенная. Помнишь, к ручью пить спускались? Там ей и начало. Только мы утром были, вехи туман скрывал. А к полудню его раздует. Как раз, пока доберёшься, всё и видно станет. Тропа тебя до острова в болоте доведёт. Он там один, не спутаешь. Дальше людской дороги нет. Дождёшься луны, бросишь в болото вот эту монетку. — Бабка протянула Димону желтоватый, стёртый множеством рук, тонкий кругляшок. — Она ещё матерью моей наговоренная, вызовет для тебя "чёрную дорожку". По ней до ведьмы и дойдёшь, а там уж сам смотри. Чего не знаю, тому научить не умею.
— Мне сейчас идти, да? — Поднялся Димка.
— Куртку только возьми, ночью холодно. Да, вот ещё. — Бабка как-то хитро глянула на Димона. — Соседка-то мне ничего не передавала?
— Ну, это… — Слегка смутился Димка. — Спасибо велела передать. Сказала, ещё присылать можно.
— Ага. Видать в грязь лицом не ударил. — Удовлетворённо усмехнулась бабка.
— Бабушка! — Догадка в Димкином мозгу вспыхнула вместе с его щеками. — Ты знала, что у меня там… ну… будет. Специально послала. Зачем?
— Затем, чтоб на болоте головой, а не х… ем думал. — Прямым текстом выдала бабка. У Димона и челюсть отпала. — Подразни тебя вчера морок Оксанкиными сиськами, куда б ты за ним пойти мог? А так может и вспомнишь, что русалки в болоте не водятся.
— Бабушка, — мстительно прищурился Димка, — а ты в молодости-то, наверное, горячая штучка была?
*****
— А чего ты от ведьминой дочки ждал? — Егоровна, вдруг, озорно глянула на Димку. — Я тут у Надьки запись смотрела. Эту, — она замедлилась, выговаривая длинное слово, — порно-графическую. Попадись нам с дедом те артисты лет сорок назад — на коленках бы уползи. Вот это была б порнография. Ладно, внучок, о том как бабка чудила тишок, да молчок. Пора тебе. К острову до темноты выйти надо, не то тропу потеряешь, а конец не маленький.