Часть двадцать первая. Я открыл глаза и увидел перед своим носом не что иное, как миску Брауна. Я начал соображать, где я. После недолгих размышлений, понял, что у себя на кухне и почему-то на полу.
Шатаясь, я поднялся на ноги. То есть сделал слабую попытку подняться. Ноги абсолютно меня не слушались и тело было полностью неподдающимся.
Меня кинуло обратно. Трахнувшись всем телом об пол и создав этим страшный грохот на кухне и у себя в голове, я лежа на спине, стал беспомощно рассматривать потолок.
— Тебе нравится так лежать? — раздался вдруг голос.
Я долго моргал глазами стараясь успокоить "вертолет" в голове и в конце концов с трудом разглядел вверх тормашками силуэт Мишки стоящего в дверях кухни.
После нескольких безуспешных попыток я ухитрился более или менее членораздельно произнести:
— Мне не нравится так лежать…
Смеясь, Мишка помог мне подняться на подкашивающиеся ноги и установил меня в вертикальное положение.
— Ты как? — сочувственно глядя на меня спросил он.
— Хреново. Пиво есть? — спросил я борясь с ватным языком.
— Есть… — улыбнулся Миша.
— Держи меня. Пошли.
— Куда? — вытаращил глаза Мишка.
— Туда где есть пиво. Скорее. Иначе меня ща вырубит по новой. Нужно топливо!
Неверными шагами мы добрались до комнаты. Взглянув на Митю, который лежал в позе немецкой свастики на кровати, я понял что его донесли, а меня нет.
Мишка, посадив меня на край кровати подал мне баклажку. Я с трудом отвернул крышку и принялся жадно пить. Он глядя на меня, лишь тихонько посмеивался.
— Чего угораешь? — спросил я его когда осталась половина баклажки.
— Да так… Просто вспоминаю как ты вчера пытался набить холодильнику морду, называя его отчимом. Круто было. Мы все тут угорели смеяться, в самом деле. Точнее мы с Дэном. Этот — Мишка показал на спящего Митю, не мог угорать. В общем шоу ты вчера устроил.
— Да? Гм… Что-то не припомню. Помню, как в огороде скосило меня. И всё.
— Ага! — опять засмеялся Миша. Помнить откуда тебе ещё. Мы задолбались тебя волоком по лестнице тащить. Ты ведь сначала в комнате был, а потом тебе видать механизм переклинило, и ты поперся на кухню… Потом вниз, потом опять на кухню. Морду бить. Отчиму! Ха-ха!
— Волоком? Меня? По лестнице?! То-то так голова трещит… Ладно, фигня. Бывает. А этот то как? — я отхлебнул из баклажки и показал пальцем на Митю.
— Да как, как? Да тоже малость побродил… Но его быстрее срубило… Всё требовал продолжения… Ну мы дали ему пива — Мишка немного смутился, но потом добавил: — С водочкой вперемешку. А то по-другому его бы не успокоили бы.
— Жестоко… Гм… С водочкой… А мне случайно, вы ничего не давали? Ась? — я глянул на Мишку.
— Да ты сам завалился вот точь-в-точь, так же как и недавно, — засмеялся он.
— Мда… Нажраться мы вчера здорово нажрались. Митяй был прав. Кстати… — я ударил лежащего Митьку по заду ладонью. Тот не подавая признаков жизни, продолжал лежать. Я повторил, но уже посильней.
— Мм… Идите все на хуй! Вон из искусства! — раздалось вдруг.
— Во! Живой! — я перевернув Митьку на спину и стал трясти.
Митяй сначала долго не открывал глаза, но потом вероятно его тряска достала и он вылупившись на меня сказал:
— Здравствуй Ян.
— Бляха… Ну, здравствуй искусствовед… — заржал я. Как головка? Трещит?
— Головка? — всё еще продолжал в непонятках пялиться на меня он. Головка нет… А вот как ты говоришь чердак, — чердак раскалывается. И сушняк, — он пошамкал пересохшим ртом.
— Вот ты в натуре… Даже с бодуна у тебя порево на уме… На вот, — я протянул ему баклажку. Хлебни, помогает, говорят.
Митя привстал, и взяв пиво начал жадно пить. Допив то что там оставалось, вдруг сказал:
— Ян. А ты помнишь, что мы вчера с тобой на уток собирались?
— Каких уток? Ага бля… Конечно… Я не помню, как я на кухне то оказался, а ты говоришь утки…
— Ну на кухне то ты оказался это я еще помню. Ты там разбор полетов с якобы отчимом устраивал. Чем-то тебе холодильник твой досадил наверно… Как он кстати. — Митька хмыкнул.
— Целый. Живой… — рассмеялся Миша.
Я пересел в кресло и повернувшись к Мишке спросил:
— Дэн спит?
— Не знаю… — пожал плечами он. Я в компьютер играл, пока ты костями не загромыхал на кухне. Наверно спит.
— Тащи его сюда, — сказал я.
— О’ кей… — сказал Миша и вышел из комнаты.
Митька поднялся полностью, встал и потянувшись сказал:
— Бля… Ян. Как хреново то! Чё делать то будем?
— Спать, — пошутил я.
— Обалдел что ль? И так не хило поспали. Может поправим здоровье то? А?
Я взглянул на часы.
— Час дня. Не особо то и не хило… Ладно. Сейчас посмотрим что почём… Погоди. Дай хоть мозги на место встанут.
— Вот я и говорю! Надо мозги ставить на место — сделал жалкий вид Митя.
— А чё ты думаешь? У меня водяра кстати кончилась в баре. А по-другому я лечить не буду. Полезет обратно это пиво. Так что идти придется кому-то.
— Ну ты понял кому. Да? — Митька заржал.
— Бля — сказал я смотря в потолок.
Тут дверь в комнату открылась, и вошли Мишка с Денисом. Дениска подсел ко мне и поцеловав спросил:
— Ну ты как Ян?
— Ох фигово котенок. Плющит и колбасит как говориться. Так хуево что даже немного пиздато…
— Надо думать… Я вчера тебя несколько раз спать укладывал, но ты все к этому холодильнику пристал, — улыбнулся он.
— Да уже наслышан. Я вот что тебя позвал зай. Ты не ругайся сейчас на нас с Митькой, мы поправить здоровье собрались. А завтра начинаем трезвый образ жизни. Завтра к тебе поедем.
Денис сначала не понял с спросонья что я сказал, только после того как протер глаза переспросил:
— Что, что? Куда поедем?
— К тебе поедем! Что, что! Будем базар вести, — улыбнулся я.
— Какой базар? — опять удивился он.
— Ну что ты как маленький? Диска! Надо ведь какие-то документы тебе?! Предкам скажешь, где будешь жить. И заодно меня познакомишь. Ну и всё такое.
Денис сначала взглянул на Митю, потом на Мишку, а после спросил:
— А ты что и правда, решил что я у тебя буду жить?
— Тьфу ты ети его мать то! А до тебя только доперло? Я же тебе твержу уже об этом вот уж, какой день. Блин, котенок… Мне сейчас не до приколов… Так паршиво… В общем, ты понял да? Завтра я как новенький. А сейчас отпусти на волю… А? — я слегка улыбнулся.
Денис обхватил меня с такой силой, что мне показалось он меня задушит.
— Ян! Я помнишь, тебе говорил, что ты самый лучший брат на свете?
— Ну помню… — ответил я.
— Так ты вот самый, самый, самый, самый лучший брат. И я тебя обожаю! — сказал он.
— Ну мы пошли? — спросил я.
— Конечно! — радостно ответил Денис.
— Ну, тогда по коням, — я повернулся к Мите. И вот что еще Мить. Возьми одну баклажку, сполосни её и тащи вниз. А я тебя там жду.
Митька ничего не спрашивая взял ту же баклажку которую он только что допил и поплелся на кухню.
— Что-то задумали, — сказал Мишка Денису, когда я выходил вслед за Митькой.
Зайдя в спальню я взял из секретера немного денег и пошел вниз. Митя ждал меня уже там. Когда мы вышли за ворота он спросил меня:
— Куда едем?
— Какой на хрен едем?! Идем! Я не за какие барабульки за руль в таком состоянии не сяду!
— Ну ладно… Куда идем то?
— Ща увидишь. Я подумал, что ну её, эту водку. Сейчас я тебя таким самогончиком угощу, что у тебя глаза из орбит повылезают.
— На экзотику потянуло? Да Ян? — Митя смотрел на меня грустными глазами.
— Дурак! Ни фига ты не понимаешь в настоящем самогоноварении! Некоторые так делают, что слюнки текут при одном только виде!
— Гм… Может быть… Но я-то имел в виду, что мы с тобой в домашних тапочках идем.
— Еб твою мать! — заорал я в самом деле увидев что это так. Что ж ты японский бог сразу то! Бля! Ну а впрочем, уже по фигу… Тут недалеко, да и кругом то свои…
Первыми "своими" оказалась соседка через два дома, тётя Галя. Или как называет её маманя — Галина Николаевна Невмержицкая. Бывшая учительница русского языка, интеллигентка на все сто процентов и страшная зазноба.
Проходя мимо её забора, мы не остались не замеченными. Галина Николаевна, ковырявшаяся в своих грядках, среагировала первая:
— Добрый день Ян. На прогулку?
— Да. Вот решили воздухом подышать… Здрасте…
— Как там мама поживает? Как работа у вас? — опустив голову и глядя через очки спросила она.
— Спасибо Галина Николаевна… Вашими молитвами… — съязвил я.
— Передавайте привет маме, скажите, что я ей денежку верну, как только она соизволит к нам сюда приехать.
— Та не надо… Она вам простила… — пошутил я…
— Ой! Ну что вы! Правда, ведь? Не красиво же. — смутилась Галина Николаевна.
— Честное пионерское! Клянусь! — улыбнулся через силу я.
— Ой! Ой! Неудобно-то как! — запричитала она. Великодушно ей благодарна! Господи! Как славно, что остались еще благородные люди на этой бренной земле!
— Да конечно остались! Всего вам самого, самого, Галина Николаевна! — сказал я прибавляя шаг.
— Удачи вам молодые люди! — пропела она, когда я, уже не оглядываясь, дабы полностью не загрузиться пошел дальше.
Пройдя еще пару домов, мы вышли к одноэтажному деревянному домику, как мне всегда казалось довоенной постройки, в которой жил мужичок, который слыл в округе наилучшим мастером своего дела в области самогоноварения.
Его в поселке звали Рамсес. А настоящее его имя было Рома. Ну, так вот этот Рома, сколько я его знаю, никогда не подводил меня в "трудные" минуты — в минуты похмелья в частности. Честно сказать я никогда в жизни не пробовал столько сортов самогона и такого качества.
О Рамсесе я знал всё, так-так мне с ним приходилось порой выпивать не одну бутылку его "святой воды" ну и соответственно не одна бутылка не проходила без задушевной беседы. Один раз я даже спас Рамсеса от "налогов". Местная шушера решила снимать с него налог. Гм… Ну, об этом история уже умалчивает. Перестала снимать, одним словом.