Пролог
Эту историю мне рассказал мой знакомый, тоже Александр, как и я. Ему 32 года, он директор сети продуктовых магазинов в Москве. Но живет он преимущественно в Калуге.
Мы с ним учились в одной школе, он старше меня на 4 года, а потом мы с ним увиделись на госах в институте, где я учился на юриста, только он учился на заочном отделении.
Мы встретились в Москве, куда я ездил я командировку осенью прошлого года, случайно, на одной из многочисленных московских улиц.
— Здорово, тёзка! — крикнул он мне, протягивая руку. — Сколько лет:
— А здорово, — сказал я, вот так встреча. И не где-нибудь, а в Москве, в самой столице.
— Ты здесь, какими судьбами?
— А я в командировке, — ответил я. — Вот, в суд ездил, представлять интересы одной конторы.
— Ну, понятно, — сказал Сашка Фомкин. — Небось, как женился, налево не гуляешь, не бухаешь, как раньше?
— Не, я свою очень люблю, и мне больше никакая не нужна. А у тебя как на личном фронте? — в свою очередь поинтересовался я.
— Ой, братуха, это отдельный разговор. Епперный театр: Даже говорить стыдно. Мне очень хочется поговорить с тобой об этом отдельно, без посторонних глаз и ушей. Ты очень спешишь?
— Нет, до поезда еще долго. Да и вообще я думаю ехать на 19… 07, на экспрессе. Быстро и комфортно.
— Ну, давай тогда пойдем в кафе, пивка хлопнем, а заодно я тебе расскажу всю мою историю. Чтобы ты не думал, что я гей или би, то я тебе просто скажу, что я живу со своими ДЕВЧОНКАМИ, с матерью и дочерью, понимаешь? Вот такие дела. И нас всех это вполне устраивает. Но про это я тебе могу рассказать, так как ты пацан нормальный и с тобой можно говорить обо всем.
— Ну, спасибо за доверие, — пораженный его словами по поводу ДЕВЧОНОК, ответил я. — Ты же знаешь, я никому не расскажу.
: Мы зашли в одно из московских кафе. Сашка заказал 4 бутылки "Туборга" , несколько упаковок сухариков и сушеных кальмаров. Мы сели за отдалённый столик, открыли бутылки, чокнулись за встречу, сделали по глотку холодного свежего пива.
— О, здоровское, блин, — выдохнул Саша.
— Точно, — согласился я.
Мы закурили и он начал свой рассказ.
Глава первая. Школьные годы
Когда мы с тобой обожрались тогда на госах, — начал Санька, — я не мог тебе все это рассказать, народу было куевы хучи, только посмеялись бы. Но сейчас я расскажу все. Повторяю, ты человек умный, продвинутый и все поймешь. Ну, слушай.
В школе я был забитым аутсайдером. Тем не менее, мое мужское начало давало о себе знать. И это было хорошо. Но, несмотря на то, что девчонке, на которую я клал глаз, в лучшем случае на меня было параллельно:
С одной стороны, мне стыдно вспоминать школьный годы, а с другой — прикольно. Ведь именно там я познал романтическую влюбленность и увидел (воочию) девичьи груди моющихся в душе девок; лежащие и висящие на стульях и вешалках их лифчики и трусики, колготки и чулки, юбки и джинсы. Я подсматривал за ними, и меня едва не застукала наша училка по физре в 11, выпускном классе. Мне просто повезло, что я успел прошмыгнуть, когда она отвернулась, тихо и незаметно.
После этого случая (хотя я в приметы не верю) , полностью сломалась душевая в женской раздевалке, а денег на починку у школы не было. Девки перестали подмываться, только переодевались, да и то с закрытой на засов дверью. Но если была зима, и мы были на лыжах, или ранней осенью и весной занимались во дворе, то все равно на стульях и вешалках лежало их прекрасная одежда.
Я обожал нюхать их джинсики, юбочки и кофточки, особенно те места, которые соприкасались с передочком или с сисями. Это я делал, когда забывчивая училка посылала меня за классным журналом или зачем-нибудь еще. Честно признаться, я сам напрашивался, чтобы сходить лишний раз туда и насладиться запахом, понятным на тот момент, только мне. Меня так никто и не спалил.
Одну из многих девчонок, на которых я клал глаз, звали Лера Филатова. Она всегда хорошо училась, но в младших классах часто болела. Несколько лет мы сидели с ней за одной партой. Жила она с одной матерью, отца не было, они расстались, как только она родила Леру. Пойми, друган, — продолжал Санька, не посчитай меня фетишистом, но с тех пор, как у меня стоит писюн, меня всегда возбуждали девушки и женщины, на которых одеты джинсы. Даже сам не знаю, почему:
Однажды, где-то во 2-м классе, Лерка впервые пришла в школу в джинсах. До этого она носила то школьную форму, то разные платьица. На уроке чтения, когда училка нам рассказывала биографию какого-то писателя, мой петушок (в смысле писюн) , стал сильно задираться (напоминаю тебе, что с Лерой тогда мы сидели за одной партой) . Я не знаю, что случилось со мной, меня как переклинило, и я погладил ее по бедру своей рукой:
— Фомкин, ты чего, придурок, — сказала она мне. — Я матери твоей расскажу. И своей тоже: