Наконец мы выбрались на дорожку из щебня, шириной в метр с половиной. Кое где виднелись асфальтированные участки и мостики. Лес обступал ее вплотную. Людей видно не было. Анджей махнул рукой, чтобы я следовала за ним. Я возобновила свои попытки уговорить его, но все безрезультатно.
Через минут десять мы вышли на развилку. У примыкающей справа дорожки лес поредел. Брусчатка, метров в пятьдесят, упиралась в щебневый паркинг, заброшенный, как и все с этой стороны. Пройдя паркинг и узкий выезд с него, мы оказались на той улице, которая связывала мое жилье с моей работой.
Я ухватила Анджея за руку, боясь, что теперь он исчезнет раньше, чем я скажу слово. Но он и не думал вырываться. Симпатичный мальчишка, блондин, высокий и статный, слегка угрюмый. Даже с моими спортивными данными с ним не бороться. Раньше он был мне симпатичен.
— Пожалуйста, молю, не надо этого!
— Не придешь — в тюрьму сядешь, — уверенно и зло ответил Анджей. — Пусти.
Он ушел. А я поплелась к себе.
Вечером, в отчаянии я выкурила больше обычного, а потом вырубилась на кровати. С утра меня лихорадило. Предательская моя душа уже знала, что я сдалась, и я пойду, и буду делать то, что мне велят. Как ни странно, я собиралась так, будто шла на свидание. От моего Кшиштофа был тот небольшой прок, что дарил он мне хорошее дорогое белье. Сама я себе его позволить не могла. Так что берегла то, что оставалось.
Оделаизумрудного цвета комплект — трусики и бюстгальтер, юбку с серого костюма, черные чулки, хотя обычно пользовалась колготками. Сверху бирюзовую трикотажную блузку с накатным воротником на всю шею. До пупка ее край не дотягивал. Зато жакет с костюма закрывал голую полоску, если его застегнуть. Мой светлый плащ сочетался со светлыми же туфлями без каблука.
Спускаясь к выходу, я подумала о том, что весенние утра еще прохладны, и без одежды в ранние часы я просто замерзну. Впрочем, это было меньшее из того, что мне предстояло пережить. На почтовом ящике оказалась бумажка с единственным словом "здесь". Открыла его, внутри лежали ключ и документы на машину. Я выглянула наружу, напротив двери стоял старенький, но вполне приличный авто. Доверенность на год от неизвестной мне фамилии, тех контроль, все в порядке. "Заботливые шантажисты" , — я еще была способнаострить на эту тему.
Когда я подъезжала к месту встречи, я уже меньше ненавидела подростков. Я любила водить, мечта о собственной машине жила без надежды на реализацию. А тут я рулила в свое удовольствие, ехала на собственную работу, почти на собственной машине. Перед въездом на паркинг, я затормозила. Нужно было выполнить их инструкции. На заднее сидение отправились костюмный жакет, блузка и лифчик. Я снова накинула плащ и, не застегивая, тронулась с места.
Адам стоял у выхода дорожки к паркингу. Там я и остановилась. Других авто не было. Ключ я опустила в карман плаща, шагнула навстречу ученику. Смотрела я вызывающе. Так мне легче было держаться, хотя хотелось разрыдаться или провалиться со стыда. Его взгляд уперся в голую полоску тела между сторонами плаща. Я решительно скинула его с плеч и протянула шантажисту. Вид шикарной молодой учительницы топлес, видимо, поверг его в восторженное смятение. Поэтому Адам не среагировал на мое движение. На несколько секунд воцарилась глупая пауза.
— Там, на дорожке, не здесь, наконец-то промямлил Адам.
*****
Пролог 1 Части
Это нерассказ, это скорее исповедь, желание оправдаться. Я пишу его по следам нашумевшего секс-скандала, о котором я полагаю, узнали во всех уголках страны.
Меня зовут Ева, и я эксгибиционистка. Теперь в этом я не стыжусь признаться ни сама себе, ни читателям. Я? не красивая женщина, обыкновенная, но у меня особенная фигура, так что вниманием к себе, лет эдак с: надцати, я не обделена. С детства я занималась гимнастикой, потом пошел быстрый рост, налились грудь и бедра, гимнастику пришлось оставить.
В 14 лет мой рост уже составлял метрсемьдесятшесть, и родители от правилименяв волейбольную секцию. Примерно с этого возраста я подолгу стояла голой у зеркала и разглядывала себя. Стройная, крепкая грудь, светлые большие соски. (Тогда я почему-то была убеждена, что большие соски -это красиво) . Длинные ноги, круглая попа. Серо-зеленые глаза, волосы каштановые, слегка вьющиеся, правда, не густые. А вот лицо было совсем заурядным. А как хотелось быть красивой и разить наповал всех принцев на все хбелых конях, но увы, я, как и многие в этом возрасте, узнала, что такое быть обойденной вниманием.
Но пришло друго евремя. Когда заканчивала гимназию, я достигла метравосемьдесят, мужчины заглядывались на мои крутые бедра с круглой попкой, стройные ноги игрудь третьего размера. Правда, это все были мужчины повзрослее, но я не теряла веру, что мой принц объявится рано или поздно. Ничего особенного в сексуальном плане во мне не было. Никаких таких особых желаний. Да, я мастурбировала (как и мои подружки) , лет с шестнадцати, но редко. Да, совсем неромантично потеряла невинность наприятельской гулянке. Даже плохо помню парня, который лишил меня девственности. Да, напивалась, и вдругие раз ыпозволяла случайным ухажерам добиваться себя. Но, так вели себя многие мои сверстницы. Повторюсь, я не была особенная, разве что рост и сила:
Моя история начинается после того, как в моей жизнислучилась первая неподдельная любовная драма. Мой парень-Кшиштоф, жил в столичном пригороде, у него богатые родители, престижная работа, плюс семейный бизнес. Мне стоило неимоверных усилий, после педагогического университета устроиться в столичную школу, чтобы быть рядом с любимым. Мы должны были повенчаться. Я познакомилась с его родителями, а он в ответ собирался ехать к моим. Но в один прекрасный день, я получила СМС: "прости, ялюблю другую, прощай".
Неважно, как я это пережила, суть в том, что министерство образования предложило мне ехать в новую гимназию, далеко на периферии, где рос город из приграничного села, и бурно текли денежные ручейки. По большому чету, переезд был ультиматумом, так какиз-за своей трагедии я пропустила много дней на работе, вела уроки отвратительно, да еще и поссорилась с дирекцией.
В новой гимназии был свежесобранный непритершийся коллектив. Восновном выпускники университетов. Но некоторых "ветеранов" подтянули из других гимназий. А директором назначили болезненного пенсионера, вытащенного для этой должности со своей пенсии. У меня была своя квартирка, которую временно выделило министерство, немного поношенной одежды, даренная родителями мебель и желание начать жизнь сначала.
ЧастьI.
Мне нарезали часы по предмету на полную ставку, хотя классы были еще недоукомплектованы. В них были в большинстве дети чиновников, служащих и разбогатевших на граничной торговле родителей, перебравшиеся из недавних развалюх вновенькие апартаменты или виллы районов свежей застройки.
Я часто замечала на себе мечтательные и возбужденные взгляды подростков. И не думайте, что это были исключительно мальчики! Такие времена. Почти все мои студенты мне казались избалованными инаглыми сынками идочками, незаслуживающими своего достатка.
В ту пору мне бы выглядеть поскромнее. Мои средства, однако, были небольшими, я мало обновляла гардероб. В результате, мои студенческие шмотки были слишком вызывающи, как пофасону-молодежный стиль, так и по причине отставания вразмере. Брючки стали слишкомо бтягивающими, блузки короткими. Но поначалу мне и в голову не приходило придавать этому значение.
Среди педагогов оказались восновном женщины. Из мужчин только старый алкоголикфизик, да директор, да невзрачный, хоть и молодой, математик. Но зато — еще и- шикарный мачо, в лице спортивного учителя. Курчавый жгучий брюнет, Вацлав, с фигурой Аполлона и лицом голливудскойзвезды. Все молодые учительницы были влюблены в него, подозреваю, что ибольшая часть старшеклассниц тоже.
Ни шатко ни валко прошли осень и зима. Теперь к главному. Вызнаете, что такое шантаж? Вряд ли на себе лично. Гадостливое ощущение позора, бессилия, чувство тягостной безысходности. Страх, — настоящий, как перед бандой с ножам и в темно мпарке. Чувство западнии опутывания сетью.
А началось все не заметно, и по началу не вызвало чувства тревоги.
Как-то вечером я узнала от соседей, что уменя побывала полиция, но не придала этому значения, тогдая как раз проходила регистрацию жительства. Потому меня из сумочки в гимназии пропала самокрутка, приготовленная на окончание занятий. (Увы, это стала для меня с определенного временине что вроде успокоительного) . Я все еще не чувствовала тревогу. Потом возле гимназии ко мне подошел Ян, мой ученик, стрельнуть сигаретку. Я не курю. Только марихуану, только из-за нервов. Сигареты крайне редко, только если травки нет совсем. Его не должно было быть там, занятия давно кончились. Я сказала, что у меня нет, и курить в его возрасте вредно. Он ухмыльнулся и сказал: "а травку в твоем возрасте не вредно"?
Вот тогда я испытала шок. Его "ты" меня оскорбило больше, чем его знание о моей слабости. Я вспомнила все — и полицию, и пропавший пакетик. Но уже ничего нельзя было исправить. На следующий день на выходе из гимназии ко мне подошли четверо моих шестнадцатилетних будущих мучителей. Адам, Ян, Катажина и Анджей. Ян протянул мне конверт. Подростки полукругом обступили меня, сзади было только здание гимназии. В конверте были фотографии. Я была в панике, было желание накричать, отпихнуть конверт, сбежать, в конце концов. Но я трусиха. Я боюсь решительных действий. И благоразумие одержало верх.
На первой фотографии была моя спальня с выдвинутым ящиком будуара. Дальше крупным планом пакетик с травкой в нем. На следующей сам пакетик, очень крупно. Потом пакетик на весах и плечо человека в полицейской форме. Дальше хуже — моя раскрытая сумка на столе учителя в классе. В ней самокрутка и огромный пакетик марихуаны среди прочих вещей.