"Малфой, Паркинсон, Булстроуд, Забини, Монтегю, Нотт, — судорожно считала Гермиона. — И Дафна Гринграсс, и Трейси Дэвис! Он привёл весь восьмой курс! А эти трое младше — Вейзи из квиддичной команды… он кончил мне в рот тогда в раздевалке… Харпер, Эйвери… Нас насиловали вчетвером и всемером, но сегодня их одиннадцать и ещё Гойл будет! Не может быть, даже Малфой не решится на это!"
Она убеждала сама себя, но знала, что Малфой всё-таки решился. И догадывалась, что её и Джинни ожидает кое-что похуже привычного изнасилования. Слизеринцы буквально раздевали гриффиндорок голодными взглядами, и рабыни дрожали, пытаясь натянуть пониже короткие миниюбки или прикрыть руками груди, чтоб соски не просвечивали через полупрозрачные блузки.
— Вижу, вам неудобно в этой одежде? Ничего, до утра она вам не понадобится, — сказал Малфой и взмахнул палочкой. С гриффиндорок тотчас же слетела вся одежда кроме форменных галстуков, и они стыдливо попытались прикрыться руками. Слизеринцы загоготали.
— Не прикрываться! — скомандовал Драко — гриффиндорки тут же убрали руки и выпрямились, демонстрируя себя слизеринцам.
Драко взял фотокамеру. Зайдя своим друзьям за спины, он сделал первый снимок для своего альбома за сегодняшнее число. Фото запечатлело затылки слизеринцев на переднем плане, а на среднем — их обнажённых жертв в полный рост. Гермиона и Джинни вытянулись как по струнке, убрав руки за спины и прикрыв от страха и стыда глаза. Они буквально чувствовали, как слизеринцы обшаривают взглядами их стройные тела, вглядываются в татуировки над сиськами и на левых ногах.
— Ну что, пора найти грязнокровкам работу на их грязные дырки, — объявил Грэхем Монтегю, явно взявший на себя в эту ночь обязанности тамады.
— Ну, ты предложил устроить это всё и имеешь право трахнуть их первым, — сказал Малфой и сделал приглашающий жест.
— Спасибо за честь, Драко, но я пока посмотрю, — ответил Грэхэм Монтегю, лениво надрачивая хуй. — Пусть Грейнджер и Уизли сначала разогреют нас, ночь длинная. Как тебе такая идея… — он наклонился к уху Малфоя и что-то зашептал. Малфой улыбнулся и недобро посмотрел на рабынь.
— Любишь сафических девушек, Грэхэм? Вообще я запланировал на сегодня другое развлечение. Но ты тоже неплохо придумал, у шлюх это будет в первый раз, — кивнул Драко. — Грейнджер! Ложись спиной на этот столик и ноги раздвигай. Уизлетта, ложись туда же!
Девушки, до этого стоявшие неподвижно как жертвы василиска, встрепенулись и медленно подошли к столику. Они знали, что сопротивляться приказу бесполезно. Гермиона залезла на столешницу и откинулась спиной на холодное, потемневшее от времени дерево, привычно разводя свисавшие со стола ноги. Старый столик опасно заскрипел — кажется, на нём трахал кого-то ещё сам Салазар Слизерин.
"Хоть бы он сломался, и я бы упала, и ударилась головой, и отключилась, и… — в отчаяньи подумала Гермиона. — Хотя какая разница? Они трахнут меня, даже если я буду без сознания. Ещё заставят отработать сломанную мебель…" Гермиона шмыгнула носом. Она всегда умела просчитать в уме последствия любой ситуации, все возможные варианты. Проблема в том, что все варианты на сегодняшнюю ночь, какие она могла придумать, заканчивались одинаково: спермой в вагине, анусе и желудке. И времени искать выход у неё не было.
Рядом с ней в оцепенении стала Джинни.
— Мне некуда лечь, Малфой — тихо сказала она. Стол действительно был узок, и места для двоих не хватало.
— Ложись на Грейнджер, — улыбнулся Малфой. — Нет, не так, наоборот, лицом к её ногам… Да, вот так. Давай живее.
Подчиняясь приказу Малфоя, Джинни залезла на стол и зависла над подругой в упоре лёжа. Покрытый каштановыми волосками лобок Гермионы оказался прямо под лицом Джинни, отделённый лишь длиной вытянутых рук, которыми Джинни упиралась в столешницу. Рыжая гриффиндорка опустила голову и посмотрела в пространство под собой: она увидела вверх ногами своё голое веснушчатое тело, а ниже голую Гермиону, чьё лицо смотрело прямо в бритую розовую вагину Джинни. Гермиона приподняла голову, гриффиндорки посмотрели друг другу в глаза отчаянным взглядом и поспешно отвернулись. Во рту у Джинни пересохло: они обе поняли, как им предстоит разогреть слизеринцев.
— Грязнокровка и предательница крови, ваши грязные пёзды надо подготовить для благородных людей, — заметил Драко. — Вылижите друг другу дырки хорошенько, до блеска! Я хочу, чтоб стол под вами ходил ходуном!
Джинни передёрнуло: ей уже приходилось лизать Миллисенте, и не сказать, что ей это понравилось. Джинни не знала, сможет ли после этого без стыда смотреть в глаза Гермионе. Но она не могла долго сопротивляться приказу: по телу пробежала судорога, голова отяжелела и сама наклонилась вниз. Джинни высунула язычок, как можно медленнее нагнулась, несколько секунд поборолась с чарами, а потом первый раз в жизни неуверенно провела кончиком языка между припухших половых губкок Гермионы. Тут же Джинни почувствовала, как в низу живота появился зуд: по одному из приказов Малфоя рабыни сами возбуждались, делая кому-нибудь куннилингус.
Гермиона задрожала в ознобе: чары контракта были сильнее её. Она обхватила бёдра Джинни, сама опустила её влагалище себе на лицо и присосалась к маленькому твёрдому клитору рыжей девушки. Джинни простонала, засунула голову подруге между ног и стала по-настоящему отлизывать её увлажняющуюся вагину. Краем глаза она видела, как Малфой делает новые снимки, как слизеринцы дрочат, как в подземелье ворвался запыхавшийся Гойл, но внимание обращала только на пизду Гермионы под своим языком и на язык Гермионы у себя в пизде. Ей было одновременно ужасно стыдно и хорошо.