— Ласковый язычок у тебя, грязнокровочка, — сказала она. — Но не тяни соплохвоста за хвост, переходи к главному блюду.
Так медленно, как только позволяла магия контракта, Гермиона припала губами к анальному отверстию Беллатрисы. Её передёргивало, выворачивало наизнанку от нечистого вкуса, и она уже не могла притворяться, что ничего не чувствует.
Снова и снова кончик её языка обегал колечко мышщ между полупопий Беллатрисы. Снова и снова Гермиона слизывала коричневые крупинки, сглатывая привкусы чужой задницы. И с каждым разом эти привкусы становились только хуже.
От отвратительной вони и страшного унижения слёзы хлынули из глаз Гермионы. Горячие слёзы сбегали по её лицу и дальше — по ягодицам Беллатрисы.
— О, эти слёзы счастья, — хмыкнула Беллатриса. — Если бы мы знали, что ты так любишь дерьмо, грязнокровка — а можно было догадаться, это же естественно для грязи вроде тебя — мы бы давно попросили Драко устроить тебе угощение.
— Уизли тоже плачет. Да, подходящая работа ртом для предательницы крови, — довольно протянул Люциус, наслаждаясь оральными ласками Джинни между его ягодиц. — Между прочим, Уизли, мой троюродный внучатый дядя Арчибальд пытался протолкнуть закон, по которому все грязнокровки и предательницы крови несли бы именно такую туалетную повинность для чистокровных магов. Знаешь, как ему ответили?
— Как? — сквозь рыдания переспросила Джинни, пользуясь шансом хоть на секунду прервать полировку ртом задницы Люциуса. "Говори, говори, только не заставляй больше…" — молила она.
— Назвали его грязным извращенцем и отправили в подарок дюжину рулонов туалетной бумаги, — вспыхнул Люциус. — Как грубо! Но ничего, теперь всё встало на свои места… не отвлекайся, Уизли, залезь языком поглубже и отведай всё, что должна отведать.
— Убейте меня, — вдруг просипела Джинни, снова зарываясь лицом в его ягодицы.
— Зачем? Ваш Дамблдор говорил, что есть вещи намного хуже смерти, — сказал Люциус. — Считай, что я доказываю его тезис на твоём примере.
— Жаль, что я не знала этого твоего дядю троюродного внука или как его там, мы бы поладили, — рассмеялась Белла. — Грязнокровочка, ты всё подлизала?
— Да! — Гермиона сплюнула коричневую слюну. — Я всё сделала, отпустите меня!
Её душили слёзы, вкусы и запахи. Она сама не могла поверить, что сделала это — каждая волосинка, морщинка и трещинка вокруг ануса Беллатрисы теперь была девственно чиста стараниями Гермионы.
— А вот на пол харкать не надо, по нему тут ходят благородные маги. Впрочем, что ждать хороших манер от грязнокровки, — сказала Белла. Она стала дрочить ожесточённее, глубоко насаживаясь на собственные пальцы. — Я знаю, как тебе нравится мой зад, так что почисти меня изнутри. Да, ты правильно меня услышала! И чур — не сплёвывать! Даже моё дерьмо чище, чем ты и подобные тебе.
Плач Гермионы перешёл в рыдания, когда она свернула язык в трубочку и протолкнула его сквозь сфинктер Беллатрисы в её анальный проход.
— Очень приятно, — оценила сумасшедшая ведьма. — Не стесняйся, тётя Белла угощает. Да, вот так… Глубже… Сильнее, сильнее! Да!
Пальцы Беллатрисы сновали в её хлюпающей пизде всё быстрее. Наслаждаясь двойной лаской, она с силой шуровала ими в вагине, пока язык Гермионы ощупывал стенки её анала изнутри. Вот Белла дёрнулась, простонала сквозь оскаленные зубы и прижалась горячим лбом к холодной стене, отходя от оргазма.
Гермиона продолжала делать римминг нечистой задницы старшей ведьмы. Лицо гриффиндорки приобрело зеленоватый оттенок. Она держалась руками за горло, будто надеялась удержать ими рвоту.
— Довольно, — холодно скомандовала Беллатриса. — Ещё не хватало, чтоб тебя стошнило на меня. Люциус, если ты готов исполнить свой план, я вся во внимании.
— Да неужели, наконец-то, — пробормотал Люциус, отталкивая Джинни. Рыжая гриффиндорка немедленно стала отчаянно отплёвываться. — Ну-ка, где их самотыки?
ххх
Джинни сидела на холодном камне, бессмысленно уставившись в стену. Рыжая гриффиндорка машинально шевелила губами, будто всё ещё вылизывая зад Малфоя-старшего. Пальчики теребили вагину — по одному из приказов рабыни возбуждались даже после орального секса.