Белла жадно лакала из пизды Джинни, как путник в пустыне у водопоя. Она уверенно исследовала влагалище гриффиндорки, стараясь почаще проводить широким шершавым языком по проколотому клитору.
Джинни было уже неважно, что ей лижет сумасшедшая ведьма, убийца, пожирательница. Главное, что мучительное возбуждение спадало с каждой секундой такой ласки.
"Так плохо и так хорошо, – подумала Джинни, чуть-чуть придя в себя. – Я ненавижу её, но если она остановится, я не вынесу этого… Нет, не прекращай!"
Кажется, последнее она выкрикнула вслух, потому что Беллатриса, оторвавшись от пизды Джинни, польщёно улыбнулась.
– Мне часто так говорили, – сказала она. – Ты бы знала, рыжая, на что была готова моя сестрёнка Нарцисса, лишь бы я ей чуть-чуть полиза…
– Белла! Думай, о чём говоришь! – окликнул её Люциус, смотревший на муки Гермионы от движущейся верёвки.
– Я тоже готова! На всё готова! – выкрикивала Джинни. Когда Беллатриса прекратила ласки, зуд и жжение снова затерзали гриффиндорку. – Я подпишу! Прости, Гермиона!
Гермиона едва ли услышала её за своими воплями. Узелок, упёршись в клитор гриффиндорки, ужасно медленно переползал через него, вдавливая чувствительный бугорок в тело. Гермионе казалось, что её клитор до основания стирают наждачной бумагой, и всё её влагалище превращается в одну сплошную рану.
Узел наконец-то переполз вдоль всей длины половой щели, и ненадолго девушке полегчало. А потом Гермиона снова заглянула себе между ног и увидела, что на верёвке завязаны ещё четыре узла – каждый толще предыдущего. И первый из них вот-вот дойдёт до её вагины…
Когда он действительно дошёл, Гермиона сдалась.
– Я – ай, нет! – подпишу! – выдавила она из себя.
Люциус расчеркнул палочкой. Пирсинги перестали вибрировать, возбуждение как рукой сняло, даже боль и усталость отчасти отступили – на Гермиону и Джинни будто вылили ушат ледяной воды. Верёвки исчезли, оставив вдавленные красные следы на теле.
– Ради вашего же блага надеюсь, что вы правда это сделаете, иначе мне придётся перейти к более серьёзным методам убеждения, – бросил Люциус. – Надеюсь, вы в состоянии держать перо?
"Более серьёзным?" – спросили себя обе гриффиндорки.
Неверной, будто ватной рукой Гермиона взяла перо и вывела свою подпись. На мгновенье её руку и сам контракт окутала зеленоватая аура. Гермиону будто дёрнуло электричеством – мощная, пьянящая магия прошла по телу. Перо выпало из пальцев.
Джинни подобрала перо и кое-как нацарапала своё имя и фамилию. Её рука тряслась, и она оставила небольшую кляксу на листе. И снова зелёный свет на миг осветил камеру.
– Я видела точно такую же кляксу на том контракте, – озадаченно сказала Гермиона, пытаясь осмыслить происходящее. Думать было тяжело – после чудовищных испытаний даже первоклассный ум Гермионы отказывался работать.
Вдруг страшное подозрение заставило её содрогнуться. Она испытала гордость, потому что разгадала план Малфоя – и отчаянье, потому что разгадала его слишком поздно.
– Свершилось, – прошептала Гермиона.
– Свершилось, – эхом отозвался Люциус. Его глаза ярко блестели в полутьме камеры. Малфой-старший снова взял разрушитель и достал из его полости очередной предмет – что-то вроде песочных часов на цепочке. – Узнаёшь, Грейнджер?
– Маховик времени, – машинально ответила Гермиона. – Мы же их разбили все тогда в Отделе Тайн.
– Один маховик всё-таки не до конца пришёл в негодность, – любезно объяснил Люциус. – Пара моих агентов смогла украсть его из Отдела Тайн и отчасти починить, а Драко переправил его ко мне в вашем самотыке. Правда, этот маховик сможет отправиться в прошлое только один раз… и не сможет переместить с собой человека, только какую-нибудь мелочь… вроде листа пергамента!
Люциус свернул только что подписанный рабынями контракт в свиток, обмотал его цепочкой песочных часов, закрепил клеящими чарами, а потом стал вращать маховик, отсчитывая про себя обороты.
– Зачем отправлять в прошлое копию контракта? – устало спросила Джинни.
– Я думал, ты сама поймёшь, – улыбнулся Люциус, – но мы, видимо, тебя совсем затрахали. А вот Грейнджер, похоже, уже поняла.