— Не, пацанчик, скажи, ты точно не девка? А то вон жопа круче чем у Ленки, сиськи тоже зачетные, а уж ебало…
— А че, пацаны, давайте проверим, а то мало ли… Гы-гы-гы!
— Я… я… мне пора идти, — от стража мой голос, и без того ставший выше последнее время, напоминал скорее пищание.
— Не, реально, дай сиськи помацать, — это, кажется Григорий, еще один подающий надежды боксер, — Те че, жалко для пацанов что ли?
Грубая рука прижимает меня к перегородке, вторая — прямо сквозь одежды сжимает грудь. Наверное надо что-то делать: драться, ругаться, хотя бы звать на помощь… Но противный липкий охватывает меня и все сто криков я издаю какое-то жалобное поскуливание. Вряд ли эти парни изначально планировали что-то серьезнее грубой шутки, но именно в этот момент в их глазах зажигается азарт. Азарт хищников, поймавших беззащитную жертву.
— Сема, дверь там прикрой, — Руслан даже не оборачивается к третьему парню, продолжая буквально давить меня взглядом. Понимая, что сейчас мой последний шанс, я делаю последнюю попытку, глупую и неудачную:
— Ма… мальчики, пожалуйста, отпустите меня, ма… — мой голос прерывается от рвущихся наружу рыданий, но вместо того, чтобы разжалобить, мои слезы, кажется лишь подстегивают их.
— Отпустим… обязательно, только сначала немного поиграем, — улыбка Руслана скорее напоминает оскал. Судя по шагам, Семен, третий парень вернулся, а значит туалет закрыт изнутри, и в ближайшее время никто не войдет сюда. Грубая ладонь вновь сжимает мою грудь и я невольно вскрикиваю.
— А сыграем мы в доктора. Ты же хороший мальчик… или девочка? Помнишь, что докторов надо слушаться?
Я кивнул. Григорий тем временем видимо поняв, что сопротивляться я не собираюсь, выпустил мое плечо и обоими руками мял мои многострадальны груди прямо сквозь одежду.
— Вот доктор Гриша очень хочет тебя осмотреть побыстрее, — в подтверждение этих слов сильное сжатие выдавило из меня очередной писк, — Раздевайся, так ему будет удобнее. Гриша, отпусти пациентку.
Хрипло дышащий парень отступил от меня. Раскрасневшееся лицо, проступивший бугор на спортивных штанах. Я же остался стоять прижавшись к перегородке, буквально парализованный страхом. Всего, на что меня хватило, это пошептать:
— Не надо…
— Надо, Федя, надо! — на лицах ни капли жалости, лишь предвкушение, — В общем так, ты же знаешь, что мы боксеры? И либо ты ща делаешь все, что мы говорим, либо мы тебе личико так подрихтуем, сам себя не узнаешь. Что выбираешь?
— Я бу… буду…
— Что будешь?
— Буду делать все что скажете.
— Вот умница. Тогда раздевайся. Полностью. Посмотрим, пацан ты или девка.
На меня вдруг напало странное безразличие, чувство, что ничего уже от меня не зависит и не может быть изменено. А раз так — то и вправду лучше делать то, что мне говорят.