Еще массаж и секс в неожиданных местах. Не умеешь делать эротический массаж? Сейчас я тебе покажу. У тебя на лице должно быть просто написано вот такими буквам: все-все я делаю исключительно для того, чтобы доставить удовольствие ему любимому.
Много еще чего наговорила Ирка и я решилась. На другой день с утра пораньше подошла к Виктору Ивановичу и сказала:
— Я согласна.
Как говорится: жребий брошен. Осталось купить в аптеке противозачаточные таблетки, подобрать красивое (и соблазнительное!) одеяние. Идею не надевать нижнее белье я сразу отвергла. Нельзя же лишать Колю удовольствия снять с меня трусы!
МАША, Я ЕГО ЛЮБОВНИЦА
Уж и не знаю, какими словами отец сообщил Коле о моем согласии. Вернулся он после школы и сразу ко мне в комнату. Постоял в дверях, а потом шагнул ко мне, обнял и поцеловал.
— Поехали на загородную дачу, — говорит.
А у самого голос охрип, волнуется мой ученик, а теперь еще и мой любовник. Я улыбнулась ему и кивнула.
— Коля, я так же не сведуща в вопросах секса, как и ты. Но я старше, больше повидала в жизни, потому прошу, слушайся меня, не торопись, когда мы останемся одни. Спешкой только испортишь себе удовольствие.
Думаете, мне просто было сказать это мальчику, у которого я еще вчера была воспитательницей. А нетерпеливый мальчик в это время через гладил платье мою попку, нащупывал ложбинку между ее половинами… Терпи, Машенька, раз согласилась ему отдаться.
Машина мчится по шоссе к загородному дому, где мне предстоит сделать мальчика мужчиной и самой стать женщиной. Не могу сказать, что я спокойна, немного волнуюсь в ожидании потери девственности. Да еще с таким, с позволения сказать, котенком.
Коля вдруг рассмеялся.
— Ты, что? — удивился я.
— Вот бы увидела Татьяна Ивановна, как ее ученик везет свою с учительницу-гувернантку ломать ей целочку.
Ну и нахал, ну и грубиян! Понимаю, что сказал он эту грубость потому, что находится в душевной растерянности, не знает, как себя вести в преддверии ТОГО САМОГО. Чтобы разрядить неприятную обстановку, я поддержала затронутую тему:
— У неё случился бы инфаркт. А ты не думаешь, что это не ты меня, а я тебя буду лишать невинности. Знаешь, как девушки совращают мальчиков?
Смотрит на меня, как баран на новые ворота — не ожидал от своей гувернантки такой раскованности.
— Молча! Раздеваются до гола и ложатся. Зачем тратить время на разговоры.
Коля молча крутит баранку, а перед его внутренним взором, наверное, проплывают картины моего нагого тела. Трогаю его за плечо.
— Следи за дорогой и не гони так быстро, а то разобьемся. Помни, самое большое удовольствие люди получают, когда не спешат. Все на свете нужно делать без спешки, с чувством, с расстановкой. А в постели, и подавно, спешить некуда.
На ватных от страха ногах вхожу в дом. Стыд, смущение, но зато я смогу купить не просто квартиру, а трехкомнатную элитную в Центре. А за это должна буду расплатиться своим телом, отдаться мальчишке, своему воспитаннику. Всегда женщина принадлежит не тому, кого она хотела бы, а тем, кто смел, наделен силой, а в нынешние времена, еще и богат.
Чувствую его нетерпение и сразу направляюсь в спальню. Там Коля начинает хватать меня за грудь, лобок и ягодицы, пытается расстегнуть кофточку. Ну вот, оторвал пуговицу. Пока я расстегивала на нем рубашку и ремень брюк, он уже содрал с меня кофточку и бюстгальтер. Без успеха пытается стянуть вниз юбку.
— Нет, Коля, юбку снимают через голову.
Тянет юбку вверх, сминая вместе с комбинацией. Теперь на мне только трусики и колготки.
— Постой, мой мальчик, нельзя же так. Дай, я приготовлю постель. А ты тоже раздевайся.
Пока я, наклонившись над кроватью, разбираю простыни, он стащил с меня колготки и трусики. Больно сжимает мои ягодицы. Поворачиваюсь к нему. Коля стоит передо мной совершенно голый с торчащим мужским достоинством. Первый раз я вижу настоящий напряженный мужской член. Обнимаю Колю, прижимаюсь сосками к груди и чувствую, как в мой живот упирается твердый кол моего повелителя. Шутка…
— Коля, умоляю тебя, не спеши, поласкай меня. Ведь ты давно хотел видеть меня голенькой, любоваться мной, погладить и потрогать везде, — кладу одну его руку на свою попку, другую на грудочку-наливное яблочко, — только не дави сильно, не делай мне больно.
Коля гладит меня и вверху, и внизу. Губы его чуть касаются моего ушка, в которое он шепчет невероятные, неведомые для подростка слова. Слова любви. Неумелые слова в обыденной жизни показались бы надуманными, даже стыдными. Но вдруг они стали такими желанными. Важны были даже не сами слова, а то, как Николай жарко дыша, лепетал их в ушко мне — своей гувернантки, своей воспитательницы, а теперь и своей любовницы. Мне приятно слушать этот ласковый бред.