И вот Гарри, наконец, шагнул на каменную плитку Хогсмида и глубоко вдохнул вечерний воздух. Следом за ним на перрон спустился Рон:
— Рад оказаться дома? — спросил он, положив ему руку на плечо.
— Не то слово, — улыбнулся Гарри.
— Давайте быстрее! — нетерпеливо крикнула им девочка с кудрявыми, длинными волосами.
— Ей, видимо, уже не терпится сесть за парту. — хмыкнул Рон и пошел к Гермионе, — Идем!
Начинался второй курс обучения в Хогвартсе. За лето все трое изменились в… странную сторону. У них как раз начался период перевоплощения из детей в половозрелых подростков.
Гермиона изменилась, наверное, больше всех: она вытянулась вверх, пальчики ее стали напоминать хрупкие, нежные веточки, грудки стали выделяться еще сильнее — это Гарри заметил, когда плечом случайно коснулся ее, затаскивая багаж на верхнюю полку, и почувствовал ее мягкость. Гермиона тогда отпрянула, как от огня, но на вопрос Гарри "Что случилось?" сконфузилась и ответила, что ничего. Но главное изменение было в глазах. Они смотрели теперь не так по детски — в них теперь проглянулась Гермиона-женщина. Все просто — у девочки начались месячные. Когда это впервые случилось, это не было для нее сюрпризом, она даже знала специальное заклинание, что бы кровь шла не так сильно, и отнеслась к этому происшествию спокойно. На каникулах Гермиона следила за тем как меняется ее тело. Когда ее родители уходили на работу, она раздевалась догола и подходила к высокому зеркалу в гостиной. Волосы она собирала в пучок, чтобы они не мешали, и сначала осматривала грудь.
Прикосновения к ней вызывали странное чувство и боли, и удовольствия. Она начинала с легких поглаживаний, потом все сильнее сжимала ее и мурашки проходили по спине и замирали где-то ниже пупка. Ей нравилось щекотать себя легонько касаясь пальцами твердых сосочков, ребер, живота. Она трогала себя, а ее детская щелка незаметно набухала. Ее половые губки были плотно сжаты, но когда она возбуждалась, маленький клитрок набухал и раздвигал их. Смазки у девочки было много и однажды, тоненькая ниточка ее выделений потянулась из приоткрытой дырочки на пол. Тогда ей бы хватило только легонько надавить на верх щелки, что бы кончить. Юная матка начинала бы судорожно сжиматься, сгибая девочку от потоков удовольствия, и после оргазма она еще долго лежала бы, размазывая смазку по безволосому лобку, но… Гермионе не хотелось трогать эту часть своего тела. Она уходила в туалет и брезгливо вытирала промежность грубыми салфетками. Не понимая, зачем нужна эта липкая, прозрачная субстанция.
Рон внешне изменился в одном — он стал намного выше и неуклюжее. Длинные руки и ноги наводили Гарри сравнение с богомолом или кузнечиком. Но все было не так страшно. Рон, когда следил за своим телом, умел иногда очень красиво ходить. Медленно и величественно. Еще Рон с удовольствием отметил, что член его наконец то начал расти.
А начал он следить за ним после одного случая:
Незадолго до его отъезда, к нему в комнату ночью зашли Фред с Джорджем:
— Снимай штаны, — бесцеремонно сказал Фред.
— Что?! — глаза Рона так и вылезли на лоб.
— Снимай штаны с трусами и мы дадим тебе сикль, — добавил Джордж. Лицо Рона насторожилось, — Давай быстрее думай, а не то отец заметит что палочки нет!
— Что вы мне хотите сделать?
— Ничего плохого. — закатил глаза Джордж.
— Более того, ты такого кайфа в жизни не испытывал. — наклонился к нему Фред. Почему то Рон поверил Фреду. Он взялся за резинку пижамных штанов.
— А вы не врете?! — прошипел он.
— Слово брата. — ответил Джордж, доставая из кармана палочку. — И трусы снимай. Рон медлил.
— Боже, Рон! Ты же не перед Джинни раздеваешься!
— Сикль давайте, и сниму! — возразил тот. Фред поспешно полез в карман и положил на стол монету.