Я успокоилась, пригрелась у него на коленях, отходила от пережитого. Но долго отдыхать не получилось, он уже потихоньку гладил меня по спинке. Потом слегка прихватил пальцами соски и, отстранившись, посмотрел мне в глаза. Он начал оттягивать затвердевшие сосочки вперед, а я от этого с ума схожу — ощущения граничат с болезненными, но я ни за что не сказала бы ему остановиться. Он довольно улыбнулся и руку завел мне за спину, дотягиваясь до попки. Когда он надавил на основание анальной пробки, я и вовсе затрепетала и не удержалась от стона.
— Ты еще в ошейнике, помнишь? — тихо спросил он мне на ухо. Я подняла лицо и молча уставилась в его глаза. Онемела.
— Хочешь, сниму сейчас? — я замотала головой. — Можешь продолжать?
В ответ я впилась своими припухшими губами в его губы и он снова "изнасиловал" мой рот языком. Я таяла от удовольствия и была вся-вся мокрая. Я — хотела его как сумасшедшая похотливая кошка. А вот его предложение снять ошейник неожиданно сильно меня напугало. Ощутила, что страстно хочу все оставить, как есть — он хозяин, я — рабыня. Мне нравится! Я — его. И быть его — моя принадлежность. Должно быть только так, потому что так — правильно.
Он снял меня с коленок и поднялся с кресла. Я под его взглядом опустилась вниз и завела руки за спину. Он кивнул и снова начал водить членом по моему лицу.
— Приоткрой ротик, девочка. — Он отстранился и посмотрел на меня оценивающе. — Хороша, но чего-то не хватает. Думаю, не хватает прищепок. Я хочу, чтобы у тебя были прищепки на сосках. До тех пор, пока мы их тебе не проколем…
Я пискнула при этих словах и получила членом по лицу.
— Не скули! Поднимайся — едем выбирать тебе новую игрушку! Пробку из попы не вынимать, а вот грудь можешь спрятать пока.
В коридоре усадил меня на низкий пуфик и сам одел на меня босоножки на двенадцатисантиметровых шпильках. Одевал медленно, смакуя и поглядывая на мое растерянное лицо. Мне не хотелось никуда, я готова была к сексу, как, пожалуй, никогда в жизни. Со мной можно было именно сейчас делать все, что угодно и я этого "чего угодно" отчаянно хотела! Но он был явно охвачен своей новой идеей и я не посмела открыть рот.
Время было уже порядочно за полночь и я понятия не имела, куда мы поедем в такое время за "игрушками" , но задавать вопросы даже в голову не пришло. Пока я шла до лифта я была полностью поглощена ощущениями в попе и нерастраченным возбуждением. Каждый мой шаг положение анальной пробки меняло угол и было восхитительно приятно от получающегося трения. Но от непривычных ощущений и перевозбужденности ножки подкашивались и походка, вероятно, была странноватой. И ошейник. На мне все еще был ошейник!
Я в нем выходила из квартиры! Это было странно. Очень. Ведь я, таким образом, заявляла всему миру, что я — рабыня!! Стыд-то какой… Но как же это верно и как это заводит! Ощутила прилив гордости, покраснела, выпрямляя голову и глянула на Него. Он, разумеется, наблюдал. Разумеется, молча.
В лифте несколько сладких секунд — мы целовались и он играл с моей попкой, заставляя меня похотливо стонать и я даже не думала, что кто-то может это услышать. Когда селя в машину, ощутила усилившееся давление внутри ануса. Он заводил машину, с удовольствием косясь на то, как я ерзаю рядом на сиденье, устаиваясь и поскуливая от сильных ощущений.
Муж выпрямил кожаную спинку моего кресла так, чтобы я сидела максимально прямо. Видимо, хотел, чтобы я всю дорогу полно и ярко чувствовала, что происходит у меня в теле. Мелькнула мысль спросить — откуда такие познания анатомии и такой безукоризненно-правильный способ меня истязать этим странным удовольствием. Мелькнула — и пропала. Не хочу. Приревную ведь насмерть!
На дорогах было пусто, он гнал машину молча. На светофоре у Нижних Мневников он сказал, недвусмысленно расстегивая ширинку:
— Займись делом, маленькая.
Я наклонилась к его коленям и взяла в рот. Мне нравится сосать еще не вставший член — он целиком помещается за щечку. И, так как я пока не умела делать глубокий миньет, эти недолгие секунды — единственное время, когда член любимого полностью у меня во рту. Машина летела по ночному городу. Я сосала.
Остановив машину он поднял мое лицо и впился в мои губы поцелуем.
— Пошли.
— Прям так? — спрашиваю.
— Что тебя смущает? — и внимательно смотрит за реакцией.
Я хочу сказать, что в магазине есть продавцы, а я — в широком черном ошейнике, который совсем не сочетается со светлым офисным костюмом… Но быстро понимаю, что тогда он или разозлится, или позволит мне снять его. И мы перестанем быть Господином и рабыней. Эта мысль сразу расставила все по местам. Какие-то незнакомые люди со своим мнением идут в баню. Я не готова ради них терять ТАКОЕ удовольствие!
— Ничего. — опускаю я глаза. — Я готова. Просто… я никогда не делала ничего такого.
— Это же прекрасно! — низким тихим голосом произносит он поворачиваясь с сияющими глазами ко мне и засовывая одну руку мне под юбку — Мне очень нравится именно это.