— Ну почему ты такой? — грустно спросила она, заглядывая мне в глаза и гладя меня по щеке. — Нам же так хорошо. Зачем ты хочешь всё испортить?
— Ты действительно разослала всё это всем моим знакомым? — помолчав, спросил я.
— Конечно. Но я бы не стала этого делать, если б ты не начал мне врать. Мы же всё равно будем вместе, так или иначе. Я не хочу с тобой расставаться. И записывала это просто для себя — чтобы смотреть на тебя, пока тебя нет тут. Но когда ты начал кричать… я просто потеряла голову. Почему ты не остался сам, по доброй воле?
Мне показалось, что передо мной забрезжила надежда.
— Понимаешь, — как можно более мягко сказал я, — для меня это просто игра. Я не хочу жить так всё время.
— Почему? Разве тебе не хорошо?
— Мне очень хорошо, — сказал я, стараясь не думать о боли в заду. — Но у меня есть и другая жизнь, которая мне тоже нравится. Работа, друзья, родственники…
— Ерунда какая, — рассмеялась она. — Как думаешь, им очень понравятся эти ролики, которые я им послала?
— Думаю, нет, — медленно сказал я. — Думаю, не понравятся.
— Ну и какой тогда от них толк? Как они могут сравниться со мной, с этой комнатой? Что может быть лучше оргазма? Ты же сам говорил, что никогда не получал такого удовольствия, как здесь, со мной. И мне тоже никогда не было ни с кем так хорошо, как с тобой. Зачем тогда расставаться? Работа тебе не нужна — всё равно ты сам говорил, что её не любишь. Прокормить нас обоих и я могу. А друзья и родственники всё равно не захотят с тобой разговаривать после твоих роликов. Видишь? Ты сам знаешь, что лучше, чем тут, тебе нигде не будет. Но почему-то всё время споришь.
Она смотрела мне в глаза, и я наконец понял, где я видел этот взгляд, смущавший меня с самой первой нашей встречи. Так во всех виденных мною фильмах смотрели маньяки и сумасшедшие, когда разговаривали с нормальными людьми. Это не был страх, и это не было смущение. Это было чистое безумие — помрачение разума одинокой некрасивой девушки, слишком много времени проведшей в комнате самосвязывания.
Я был в плену у сумасшедшей. И путь в нормальный мир мне был отрезан — всего лишь каким-то десятком роликов на ютьюбе.
— Обещай, что будешь вести себя хорошо, — сказала она ласково. — Обещай, что будешь моим послушным пленником. Ты же знаешь, что я умею быть благодарной.
— Обещаю, — сказал я. Теперь уже не имело значения, что я говорю. Любое моё возражение было бы теперь оправданием для очередного сеанса со страпоном. Или чего похуже.
— Ты моя умница. Мой хороший мальчик.
Она начала покрывать моё лицо поцелуями, тяжело дыша. Затем, всё более возбуждаясь и шепча ласковые слова, понемногу начала тереться о меня. С удивлением и ужасом я осознал, что возбуждаюсь. Она тёрлась всё активнее и я чувствовал, как мой член всё сильнее прижимается к её животу, как её набухшие соски касаются моих собственных. Наконец она перевернула меня на спину и встала на колени прямо над моим лицом. Я видел перед собой её щель, влажно поблёскивающую в путанице курчавых волос, со свисающими оттуда губками. Наверху, над ними, она мяла и тискала руками свои грудки и смотрела на меня взглядом, полным сумасшествия и похоти.
— Лижи меня.
Нежная, сморщенная кожа коснулась моего носа. Затем опустилась ниже, к подбородку. Затем её половые губы соприкоснулись с моим ртом и властно прильнули к нему, а на лицо моё опустилась покрытая густыми волосами, жаркая тяжесть. Задыхаясь, я ощутил на языке терпкий вкус её сока, ощутил скользкую горошину её клитора, мягкую и сочащуюся глубину ниже. Она издала стон и начала двигаться на моём лице, нежно лаская всё своё тело и пощипывая себя за соски. Цепь моего ошейника позвякивала в такт.