Процессия между тем приближалась к возвышению, на которое поднялась Игнасия. Она подняла руку, пение смолкло, монахини выстроились вдоль помоста, а на помост ввели новую послушницу.
— Сестра моя! — обратилась к ней Игнасия своим звучным, красивым голосом, — готова ли ты войти в семью невест христовых?
— Да, готова, мать моя, — дрожащим голосом ответила она. Игнасия повернулась лицом ко мне и, подняв руки и глядя, казалось, прямо в мои глаза, произнесла: "О великий и милосердный! Приди осени своей благодатно рабов своих!"
Хор снова затянул молитву, а две монахини сняли с монахини балахон, и она предстала перед Игнасией совсем голая. Это была девушка лет восемнадцати, с крепкой фигурой крестьянки, не лишенной впрочем, некоторого изящества. Миловидное лицо её было бледным, распущенные волосы падали на плечи. Игнасия сдернула покрывало с неизвестного предмета, и я чуть не вскрикнул от изумления. Это была деревянная фигура лежащего на спине Христа. Она была выполнена в натуральную величину и раскрашена с большим искусством.
Но поразило меня другое — Христос был изображен голым с торчащим вверх фаллосом. Я сразу понял смысл предстоящей церемонии, и мне стало жаль бедную девушку, которой предстоит лишиться девственности таким варварским способом. Но что я мог сделать? Вот уже воистину — со своим уставом в чужой монастырь не лезь. Две монахини взяли девушку за плечи и что-то нашептывая ей, подвели к деревянному кресту. Теперь девушка стояла над Христом, расставив ноги. Игнасия сделала знак рукой и две ассистентки взяли девушку за руки и плечи. Повинуясь их усилиям, девушка начала медленно приседать, приближая свою неискушенную плоть к блестевшей, очевидно покрытый воском, головки деревянного фаллоса.
Затаив дыхание, я наблюдал за этой сценой, чувствуя, как холодный пот течет по моей спине. Когда головка скрылась в девственной щели, ассистентки, взяв девушку за талию и бедра, вдруг резко рванули ее вниз и она села. Короткий сдавленный крик коснулся моих ушей. Хор грянул песню. Несчастная рванулась, но её крепко держали. По лицу её катились слезы, закусив губу, она плача почти безумными глазами смотрела на Игнасию.
Та сделала знак и расторопные помощницы приподняли почти бесчувственную девушку и посадили ее еще два раза. На этом мучительство закончилось. Новоявленную христову невесту подняли, закутали в балахон и унесли. Я, почти, с отвращением взглянул на окровавленное орудие церемониала и отвернулся от глазка. Вскоре появилась Игнасия со свечой в руке: "Ну, как, — спросила она, испытывающе глядя на меня.
По-моему, это слишком жестоко. Что должна чувствовать эта несчастная девушка при такой варварской процедуре?
— То же самое, что и все девушки чувствуют, в первый раз, — усмехнулась Игнасия.
— А если бы это сделал мужчина из плоти и крови ей думаешь, было бы легче? Ты сам когда-нибудь имел дело с девушками?
— Нет, но… . .
— Так не берись, тогда судить. — Сухой, почти враждебный тон Игнасии неприятно поразил меня, и я решил обратить все в шутку: "В таком случае я рад, что не причинил ей и ни одной другой девушке даже меньше страданий, чем естественная процедура.
— Но почему?
— Что больнее, вырвать зуб сразу одним рывком или медленно тащить его?
Ведь и ты когда-то испытала это.
— И даже дважды.
— Как, этого ведь не может быть!
— Многое может быть с благословения божьего, вздохнула Игнасия.
*****
— Однако будем спать.
— Но мать Игнасия, не хочешь ли ты сказать, что дважды лишилась девственности?
— Именно так. Если хочешь, я расскажу тебе. Идем дальше в уже знакомой Мне спальне, куда мы пришли через потайную дверь,
мы разделись и легли в постель. Вид обнаженного тела Игнасии вновь пробудил во мне желание, но женщина отвела мою руку: "Нет, сын мой, обойдёмся сегодня без этого. Ты хотел услышать мою историю, слушай. Мои родители были солидные богатые люди и дали мне хорошее воспитание. Я училась в Мадриде в пансионе и к 16 годам имела весьма приблизительное представление об отношении мужчины и женщины. К этому времени я была уже вполне оформившейся девушкой с хорошей фигурой и весьма недурным лицом. По окончании пансиона меня ожидала солидная партия, родители давно уже договорились с женихом, весьма влиятельным графом, которого яне видела ни разу.
За год до окончания пансиона, летом, я приехала в свой родной город к родителям. Вот здесь-то все и случилось. У нас гостил какой-то дальний родственник отца. Молодой офицер, прибывший недавно из Америки. С первого же дня этот развязный, если не сказать, наглый человек, стал ухаживать за мной. Мне он был неприятен и я избегала его общества. Но однажды родители уехали в Мадрид. На похороны какой-то тети, а мой навязчивый поклонник отправился верхом к приятелю в какой-то город. Я сидела в гостиной на диване и читала, как вдруг появился мой офицер. Пробормотав что-то о лошади, которая, сбила ногу. Он сел рядом со мной. Короче, он изнасиловал меня здесь же, на диване. О, это было ужасно!
Его грубые руки рвали мою одежду, потное тело придавило меня к дивану. Его слюнявый, дурно пахнущий рот, впивался в мои губы. Я сопротивлялась отчаянно, била его по лицу. Отталкивалась ногами, пыталась кричать. Но он зажимал мне рот ладонью и связал руки. Он был, конечно, сильнее меня. Почти в бессознательном состоянии, осла6ев от борьбы я почувствовала, как в мое лоно грубо вторглось что-то инородное. И тут отчаянная острая боль пронзила меня. Я рванулась, но это движение отняло у меня последние силы и я потеряла сознание. Когда я очнулась, мой мучитель, уже закончивший своё гнусное дело, застегивал 6рюки. Он пытался целовать меня, умолял о прощении, но я лишь слабо ударила его по лицу из последних сил и убежала к себе в комнату.
Мое белое платье было порвано и залито кровью. Увидев кровь, я зарыдала и вновь потеряла сознание. Так я лишилась девственности в первый раз.
Я все рассказала матери и отцу. Гнев отца был ужасен он буквально вышвырнул негодяя из дома, приказав уезжать немедленно. Тот уехал, а на другой день до нас дошли слухи, что труп офицера найден на горной дороге. Отец усмехнулся и сказал: "сопляк, очевидно, он не мог справиться с лошадью, а скалы там острые". При этом глаза его зловеще блеснули, И я все поняла. В городе никто не узнал о случившемся со мной несчастье. Я вернулась в пансион и через год окончила его. Приближался, срок моей свадьбы, и мы все были в смятении. Как посмотрит мой 6удущий муж на то, что до него кто-то уже отворил калитку.
Отец решился на рискованный шаг, Он повез меня в Париж и там, в частной клинике мне сделали операцию, вернувшую мне девственность. Она была проста, но стоила бешеных денег, в основном из-за тайны.
Венчание, свадьба — все было как во сне" Я со страхом ожидала первую брачную ночь, боялась с одной стороны, что обнаружится подделка, а с другой — новых мучений. Но все сошло гладко. Мой муж — человек лет пятидесяти, с сухим породистым лицом, не лишенным приятности, обошелся со мной очень деликатно и осторожно. Он заранее извинился передо мной за ту боль, которую он должен причинить мне, и попросил лечь поперек кровати, свесив ноги на пол. Удивлённая я подчинилась.
Муж подложил под мою поясницу две подушки так, что мое тело перевесилось через них, и встал на полу между моими ногами. Ободряя меня ласковыми словами, он взял меня за бедра и медленно ввел свой фаллос в мое трепещущее лоно. Сама не своя от стыда, я вся сжалась, ожидая чего-то ужасного, но ничего ужасного не произошло. Когда муж коснулся перегородки, восстановленной умелыми руками парижского хирурга, я невольно вздрогнула. Муж тот час же немного надавил вперед. Легонько двигая фаллосом он каждый раз продвигал его все глубже я почти не чувствовала боли, продвинув фаллос до самого конца, муж вытащил его и больше в ту ночь ко мне не прикасался, если не считать того, что помог мне смыть кровь и сменить рубашку. Лишь через неделю он вновь обладал мной и с ним я постигла первые уроки любви. Вот и вся история.