Я позвал Вику и еще одного парня.
— Володя, мы с Викой играть не будем, ты будешь капитаном. Оформи все замены как полагается.
Капитан соперников тоже кому-то отдал свою повязку. Он был очень сильный игрок и стоил половины команды. Мы трое сели на скамеечку у площадки, пришлось познакомить его с Викой. Наши ребята сильно разозлилась и матч выиграли. Капитан совсем не обратил на это внимания. Они о чем-то ворковали с Викой.
Сразу после ужина Вика ушла гулять со своим верзилой. Я еле заполз в пустую палатку, остальные пели дурацкие песни у костра. Вика дала мне поспать примерно полчаса. Снова мягкая рука закрыла мне рот, и Вика провела полный анализ ситуации. Она недовольно сказала:
— Какой придурок оказался! Сразу полез меня лапать. Еще изнасилует. Уж лучше ты меня полапай, в тебе я уверена. Пойдем гулять, лежебока! Только давай лифчик сразу снимем, чтобы потом не возиться.
Я совсем не умел снимать лифчики, к тому же Вика была полностью одета, а палатка была низкой. Она встала на четвереньки, я пристроился к ней сзади и полез под свитер искать застежки лифчика. В этот момент нас осветил фонарик.
— Что вы тут делаете? — это была Валя, старшая пионервожатая, жуткая женщина, которую боялся сам начальник лагеря.
В принципе наша поза была одной из самых стандартных сексуальных позиций, но мы были полностью одеты, только у Вики свитер слегка задрался, и виднелась небольшая полоска тела.
— Сережа мне лифчик поправляет, — пояснила нашу позицию Вика.
— А девочку ты не могла попросить?
— Я же не лесбиянка, а мальчик пусть обучается. Ему это пригодится.
Женщина засмеялась и вылезла из палатки. Наверное, стервой она становилась, чтобы держать в повиновении несколько сотен детей и несколько десятков вожатых, которые сами мало чем отличались от детей.
Вечер был изумительным. Светила почти полная луна, вдоль реки надвигалась стена тумана. Вика визжала от восторга, она забегала в туман, потом выскакивала из него и бросалась мне на шею. Очень быстро мы оказались полностью в густом тумане. Тропинка под ногами была видна, мы прошли немного вдоль реки и очутились у необыкновенно цепного моста. В наших среднерусских краях я никогда больше такого не встречал. Вика, естественно, сразу мост раскачала. Мы уселись на краешек, свесив ноги, смотрели на туман и слушали мелодичный звон цепей. Мост слегка поскрипывал. Туман глушил остальные звуки. Вика пришла в необыкновенное лирическое настроение. Она даже забыла, что можно целоваться. Идиллия кончилась, когда послышались ругательства запоздавшего путника. Переходить реку на раскачивающемся мосту в густом тумане не очень приятно. Мы быстро и тихо выбрались с моста и почти побежали по тропинке. На короткое время туман рассеялся, я увидел стог сена на лугу и потянул Вику за собой.
Мы нашли подходящую охапку. Вика капризно сказала:
— Постели мне ветровку.
— Здесь и так мягко — удивился я. Она была в брюках, ветровке и длинном свитере.
— Не могу же я с голой попой на сене лежать, — сухо ответила Вика.
Я долго искал молнию на ее брюках, она оказалась сбоку. Вика засмеялась и сама ее расстегнула:
— Совсем не снимай, потом трудно надевать будет.
— Я пока хочу остаться девочкой, — совсем виновато шепнула она, — но гормоны у меня накопились. Только руки помой.
Я помыл руки водой из фляжки, протер Викиным платочком, и совсем снял ее трусики. Я начал ее слегка поглаживать и сразу заметил, что гормонов было много.
— А у меня получится? — спросила она, — мне всегда еще двое соски целовали.
— И ты всегда перед этим плакала, — добавил я
Я вспомнил, что у Вики необыкновенно чувствительные соски, но поцеловать хотя бы один не было никакой возможности. Сейчас они были закрыты длинным и толстым свитером. Я просунул одну руку под свитер, вот когда понадобилась Викина предусмотрительность, и стал гладить соски. Вторая рука ласкала ее между бедер. Почти мгновенно они стали сжиматься с бешеной силой, мои пальцы просто не могли двигаться, Вика с их помощью ласкала сама себя. При этом она издавала звуки средние между стоном, писком и тихим визгом.
Потом она немного спокойно полежала, убрала мои руки и сказала:
— Надевай брюки, холодно все-таки.
Мы лежали рядом и смотрели, как туман колышется. Казалось, что мы одни на Земле.
Потом Вика невозмутимо шепнула:
— Я знаю, что означает бугорок в твоих штанах и что с ним можно делать. В спальнях для девочек много чего можно услышать. Но я ничего не могу делать в тот самый день, когда ты был с Настей. Давай поцелуемся, мы же с тобой ни разу не поцеловались по-настоящему! На озере я Таньку дразнила, в изоляторе я тебя чистосердечно утешала, а в грузовичке мне просто хотелось подурачиться.
Долго мы целовались по-настоящему. Почти никаких угрызений совести у меня не было.
Неимоверно усталые, мы вернулись в палатку, обнялись и заснули. Вика заснула мгновенно, а я еще поразмышлял. Уже полусонный я пришел к выводу, что Таню я неимоверно люблю, а Вика мне неимоверно нравится. Я погладил чудесные Викины волосы, они пахли очень приятной мазью от комаров, немножко горьковатыми духами и тоже заснул.
Продолжение следует.