— Получается, что мы без пива остаёмся? — засмеялся Кирилл, вслед за Валеркой отхлёбывая из кружки компот. — Волновались, бля, беспокоились… уберегали нашего Стаса от всяких опасностей — и всё это, получается, бесплатно…
— Почему бесплатно? — подыгрывая Кириллу, не согласился Валерка. — Мы с него плату натурой взяли… сам бы он фиг догадался, как нас, друзей своих, благодарить. Согласись, что не хуже пива было…
— Ну! — продолжая смеяться, кивнул Кирилл.
Они выпили компот, выкурили по сигарете, и Валерка предложил сходить к Стасу — узнать, куда он пропал вчера после дискотеки… и вообще — жив он или нет.
— Мы же не знаем ничего: пришел он домой, не пришел… надо узнать! — Валерка, направился в дом надевать шорты… и Кирилл, провожая его взглядом, поймал себя на мысли, что он невольно смотрит на Валеркину задницу: Валерка был в обычных — "семейных" — трусах, но они не болтались на нём свободно, а рельефно обтягивали его бёдра, и когда Валерка шел, круглые его булочки, упруго выпирая, под трусами у него словно играли — перекатывались…
Был уже почти полдень, и Стас, когда Валерка и Кирилл пришли к нему, уже проснулся — он поливал огород. Собственно, вода лилась сама, и Стасу только нужно было время от времени перебрасывать с грядки на грядку шланг, но даже это было ему в тягость — вид у Стасика был помятый, и было сразу видно, что ему плохо… но друзьям он обрадовался.
— Идите сюда! — прокричал он, увидев Кирилла и Валерку во дворе. — Я здесь, бля… поливаю.
— Куда ты делся вчера? — сразу накинулся на него Валерка, протягивая ему для приветствия руку. — Мы искали тебя, искали… у пацанов спрашивали — никто не знает…
— Бля, нажрался вчера — под завязку! Сам ничего не помню… — Стас, пожимая протянутые руки сначала Валерке, затем Кириллу, через силу улыбнулся. — Помню, как в кусты пошли с Андрюхой отлить, и — все… как отрубило! Проснулся, бля… дома уже! Как пришел, как разделся — ничего не помню… полный, бля, провал!
Несмотря на то, что ему было плохо, и даже очень плохо — голова разламывалась на куски, Стас говорил всё это с оттенком гордости, потому что во всём этом — "нажрался", "как отрубило", "ничего не помню" — была некая удаль, признак взрослости, и в посёлке это воспринималось как доблесть: пацаны, по случаю и без случая напиваясь, всегда бахвалились друг перед другом, рассказывая, кто и до какой степени "нажрался" и кто кому потом "набил морду".
— Короче, Стас, с тобой всё понятно. Ну, а матушка что? — поинтересовался Валерка, доставая сигареты.
— Нет никого… уехали к тётке, — Стас махнул рукой. — Дай сигарету…
Они — все трое — закурили, и Стас, повернувшись к Валерке с Кириллом задом, наклонился, перебрасывая шланг на другую грядку; его мучила жажда, и Стас наклонился ещё ниже, одновременно поднося конец шланга ко рту, чтоб напиться, — Стас наклонился, и шорты цвета хаки плотно обтянули его задницу, врезавшись швом между ягодицами… "готов к употреблению" — мелькнули у Кирилла в голове Валеркины слова, сказанные вчера ночью…
И Кирилл, глядя на задницу Стаса — невольно вспоминая то ощущение, какое он испытывал, в течение двух или трёх минут скользя членом между этими ягодицами, вдруг подумал о том, как всё это странно… странно и необычно: Стас действительно ничего не знал — ни о чем не догадывался, и получалось, что для него, для Стаса, совсем ничего не было… то есть, совсем ничего!
Получалась, что Стас, конкретно оттраханный в задницу, но ничего об этом не знающий, по-прежнему считает, что ничего для него в мире не изменилось — всё осталось так же, как было вчера, позавчера… "а что, собственно, изменилось, если он ничего не знает?" — внезапно подумал Кирилл, и мысль эта, совершенно простая, сформулированная четко и ясно — однозначно, показалась Кириллу настолько неожиданной и даже парадоксальной, что Кирилл на какое-то время перестал слушать, о чём они говорят, Стас и Валерка… ведь действительно — получалось именно так! Получалось, что главное — это не то, что было или есть на самом деле, а главное- это слова, которые тебя окружают и сопровождают…
На каникулах в Питере — в гостинице — девчонка застукала двух парней-старшеклассников в тот момент, когда они, голые и возбуждённые, целовались в постели, и — на неделю для всех, кто в группе об этом узнал, эти парни стали "голубыми", и все, кто об этом узнал, шептались у них за спиной, и то и дело слышалось: "голубые", "голубые"… а если бы их не застукали — если б никто ничего не узнал? Они, эти два старшеклассника, жили в двухместном номере… и, нужно думать, не теряли зря время — они трахались, кайфуя и наслаждаясь…
Наверняка они это делали, и делали неоднократно, но — если б случайно всё это не открылось, то никто б ничего не узнал про их отношения, и тогда получается… что? — они не были б "голубыми"? Или — были бы? . . "Пьяный в жопу оттраханный Стас" — где поставить здесь запятую?"Пьяный в жопу" — это видели вчера все, и это значит, что это факт — это было… а "в жопу оттраханный"? Стас ничего про это не знает, а потому — этого для него не было… и это тоже — факт! У Стаса, даже если он сходил в туалет, наверняка ещё есть — осталась — в жопе сперма, но у него по причине незнания об этом нет слов для осознания этого, и тогда получается, что Стасик… кто — "девочка" он или нет?