— Ясный перец! — кивнул Кирилл, у которого за всё это время — с того момента, как он проснулся, а проснувшись, все вспомнил — даже мысль не возникла о том, чтоб об этом кому-нибудь рассказать.
Стас ничего не знал, и потому для него ничего не было — совсем ничего не было… но ведь для них-то, для Валерки и Кирилла, было! И потому все последующие дни — до очередной субботы — они снова и снова, оставаясь вдвоём, так или иначе возвращались в своих разговорах к этому случаю: вспоминая ночь, проведённую с ничего не воспринимающим Стасом, они смаковали детали, что-то уточняли, смеясь и друг друга подкалывая… и это было естественно и вполне объяснимо: не каждый ведь день происходит подобное!
Это с одной стороны… а с другой стороны, всё, что случилось ночью — в доме у Стаса, случилось как бы само собой, непреднамеренно и спонтанно, и потому оба они — и Кирилл, и Валерка — воспринимали всё это как шалость, — в этом не было для них ничего сакрального, а значит, и говорилось о происшедшем легко и весело… "Нет, ты честно скажи… ты честно признайся: тебе понравилось?" — толкая Кирилла в плечо, смеялся Валерка, и Кирилл, смеясь в ответ — толкая в плечо Валерку, неизменно отвечал ему: "Мне? Не меньше, чем тебе… ", и оба они, глядя друг на друга, смеялись, снова начиная припоминать подробности ночного приключения…
А через пять дней была очередная суббота… и снова было всё, как всегда: была дискотека, и к половине двенадцатого народ шарахался туда-сюда, причём треть этого народа, если не больше, воинственно дышала перегаром, и тётя Дуся, стоявшей на входе, терпеливо ожидала, когда кончится "эта вакханалия"… В двенадцать часов дискотека закончилась, и народ, исчезая в темноте, стал шумно рассасываться; редкая суббота обходилась без драки, и эта суббота тоже не стала исключением: недалеко от танцплощадки случилось небольшое побоище, вспыхнувшее от избытка пьяной воинственности, и три друга — Валерка, Стас и Кирилл — задержались ещё на какое-то время в числе прочих многочисленных зрителей, чтоб посмотреть, кто кого…
Был уже почти час, когда они — втроём — вышли на свою улицу… и снова было всё, как всегда, если не считать прошлую субботу: у дома Стаса они остановились, чтоб выкурить по "последней сигарете", и пока курили, говорили опять о драке… и еще — о девчонках, с которыми танцевали; потом Стас, сказав дежурное "до завтра!" — пожав Валерке и Кириллу протянутые руки, хлопнул калиткой, — Стас исчез в своём дворе, а Кирилл и Валерка, пройдя еще полторы сотни метров, снова остановились — у дома Валерки.
— Спать совсем не хочется, — произнес Валерка, не глядя на Кирилла, и Кириллу вдруг показалось — почудилось — что голос у Валерки неуловимо изменился… или это ему только почудилось — показалось?
— Ну, — отозвался Кирилл, кивая в ответ… и, помолчав, добавил: — Мне тоже спать не хочется… совсем не хочется!
Лунный свет заливал пустынную улицу, и нигде — ни в одном дворе — не светилось ни одного окна, — было уже достаточно поздно, но спать действительно не хотелось, и Кирилл, говоря так, не врал… как, впрочем, не врал и Валерка. Какое-то время они стояли молча — в лунном свете июньской ночи…
— Может, пойдём ко мне — покурим ещё? — предложил Валерка. Он вопросительно посмотрел на Кирилла… у Кирилла были небольшие, но сочные, красиво очерченные губы, и Валерка, не дожидаясь, что Кирилл ему ответит, зачем-то добавил: — Все уже спят… пойдём?
— Пойдём — словно это, тут же отозвался Кирилл… и, отзываясь так, Кирилл почувствовал, как у него у самого голос невольно изменился… или это ему тоже показалось?
А ещё через три часа, стараясь не шуметь — не скрипеть половицами, Кирилл на цыпочках прошел в свою комнату, так же бесшумно — осторожно — прикрыл за собой двустворчатую дверь… бабка с дедом спали в разных комнатах, и из обеих комнат слышался их храп, — не зажигая света, Кирилл разделся — снял футболку и джинсы… и, уже лёжа в постели, он неожиданно подумал, что Стасу неделю назад тоже… т о ж е, наверное, было больно, но Стасик был пьяный, и потому эту боль — особую боль — он не почувствовал…
И ещё Кирилл подумал, что норка у Валерки очень жаркая… клёвая норка! — она плотно, туго обтягивала, обжимала член, и потому делать это, нависая над Валеркой — двигая бёдрами, было необыкновенно приятно… сладостно было! — и еще… ещё он подумал, что губы у Валерки, когда Валерка сосал его взасос, были такие же горячие, как и член, и что это тоже было… тоже было очень приятно — в кайф…
Небо на востоке уже светлело, когда Кирилл, лёжа на животе — обнимая подушку, провалился в желанный сон, — зарождался новый день, и впереди…
Впереди ещё было целое лето!
Pavel Beloglinsky: ЮНЫЕ ЗАБАВЫ. — Final edition, 2007-02-12