– Снимай, не зли меня! А то добавлю десяток за все эти сопли.
Отвернувшись к стене, Костя стал трясущимися руками расстегивать брючный ремень.
– Поворачиваться к стене я не просила! – холодно отчеканила мать.
Закусив губу, Костя развернулся лицом к Татьяне. Расстегнул джинсы и спустил их на щиколотки, оставшись в тёмно-синих облегающих трусах.
– Ремень вынь, будь добр, – спокойно попросила родительница. – Он нам, похоже, понадобится.
Костя присел и негнущимися пальцами стал вытаскивать из петель толстый кожаный ремень; на это ушло у него минуты две. Таня, прищурясь, смотрела на сына, слегка покусывая губы; Света, чувствуя себя крайне неловко, продолжала оглядывать комнату.
Наконец, парень закончил своё копошение, поднялся на ноги и отдал ремень матери; после чего остался стоять возле неё, нервно теребя пальцами рубаху.
– Трусы! – отрывисто бросила Татьяна, взвешивая в руке тяжёлый ремень.
– Мама, ну я прошу тебя! – прошептал Костя; на глаза его навернулись слёзы.
– Так, теперь за каждое лишнее слово буду начислять по десять дополнительных ударов! – зло сказала мать. – Это последнее моё предупреждение! Трусы!
Глядя в пол, Костя спустил на щиколотки трусы, медленно выпрямился. Длинная фланелевая рубаха, в бело-синюю клетку, всё еще прикрывала его тайны.
– Задери рубаху!
По-прежнему глядя в пол, Костя задрал на себе рубаху.
Светлана внутренне присвистнула: прибор у мальчика оказался таких размеров, что дело, действительно, нуждалось в изучении.
– Ну? – Татьяна повернулась к подруге. – Это нормально?
– Что ж тут ненормального? – с невольной дрожью восхищения в голосе ответила подруга. – Великолепный образчик мужского достоинства. Костя, подойди, пожалуйста.
Костя на деревянных ногах, путаясь в джинсах, прошаркал несколько шагов к докторше. Света достала из заднего кармана своего денима одну из пары заранее заготовленных резиновых перчаток, надела на правую руку.
– Ещё ближе… Рубаху сними совсем, пожалуйста.
Мальчик одним движением сбросил рубаху и держал её в руке, придвинувшись к докторше вплотную. У него оказалось стройное мускулистое тело, с широкими плечами и узким тазом. Кожа у Кости была очень белая, и тем контрастнее выделялся на этой почти молочной белизне тёмный, огромный срамной уд в венчике курчавых рыжеватых волос.
– Что это ты такой белый? – спросила врачиха, пытаясь снять напряжение у пациента и скрыть собственное волнение. – Не любишь загорать?
– Не люблю, – отрывисто ответил парень.
Светлана рукой в перчатке с удовлетворением провела пальцем по чуть заметному шраму от удалённого аппендикса: хорошая работа. После чего принялась ощупывать Костин прибор. Пациент заметно напрягся. Оголение головки прошло без сучка без задоринки, но когда Света взялась за яички мальчика, член его вскочил. В эрегированном состоянии Костин жезл, действительно, производил устрашающее впечатление. Не удержавшись, медработница крякнула. "Тут явно больше двадцати сантиметров, – подумала Света. – И толщина какая! Вот это, я понимаю!"
– Уже, наверное, лет пять или шесть, когда я его порю, – озабоченно сказала мать, – у него всегда такое. Эрекция, в смысле. Даже ещё до того, как дойдёт до дела – вот как сегодня: трусы с него снимаешь, и на тебе! Разве это нормально?
– А хлестать ремнём ребёнка – это нормально? – запальчиво отрезала Светлана, ни на секунду не отрывая взгляда от великолепия Костиных доспехов.
Татьяна обидчиво поджала губы.
– У Жэ-Жэ Руссо было то же самое, – прошептал Костя. – А если ещё и руками трогать…
– Что? – грозно повернулась к нему мать.
Света улыбнулась.
– Костя говорит, что то же самое было у Жан-Жака Руссо, философа, когда его в отрочестве секла какая-то родственница. Он пишет об этом в своей "Исповеди".
"Насколько я помню, – подумала Светлана, – одна та порка во многом определила жизнь Жэ-Жэ. А тут такая байда регулярно. Что из этого выйдет?"
– Ну, тем более, – проворчала мать, – вот видишь! Берёзовая каша в детстве никому ещё не повредила.
– Вообще-то, эрекция во время порки – это обычное дело, – пробормотала Света, продолжая изучение замечательного Костиного хозяйства. – Насколько я знаю, – добавила она торопливо.
– Да? – искренне удивилась Таня. – Это значит, им типа где-то нравится эта процедура?
– Мне она совсем не нравится, – быстро выпалил Костя.
– Ну, может дело в другом… – задумчиво протянула женщина-хирург. – Может, этими эрекциями ребята подсознательно хотят сказать своим матерям, тёткам и старшим сёстрам: пусть сегодня мы в вашей власти, вы нас мучаете и унижаете, но у нас против вашей сестры есть вот какое оружие…