— Ты ведь не любила меня, — начал я, — ты просто приятно проводила время со мной и наслаждалась тем, что я восхищался тобой, твоим телом, твоей страстью. Кстати, в постели ты абсолютно бесподобна. Когда я вспоминаю как ты меня едва не придушила своим роскошным бюстом… — я попытался улыбнуться и окинул взглядом её тело.
Она так и стояла передо мной обнажённая с плёткой в руке и продолжала смотреть на меня. Снова бросив взгляд на монитор, я увидел, что Мария на этот раз отошла к шкафу и раскладывала бумаги по папкам, похоже она и правда собирается домой. Бедная моя девочка, ты даже не догадываешься, какой сюприз тебе приготовили эти "рабочие". А мужчины продолжали делать вид, что чем-то заняты и ждали дальнейших указаний от "хозяйки" сегодняшняго вечера. Ощутив внезапный прилив сил, я буквально впился своими глазами в её глаза и продолжал:
— Когда мы были вместе я не уверен, что сам знал что такое любовь. Может быть я просто путал её со страстью. Ты понимаешь меня? — я понизил голос, надеясь установить контаткт с женщиной, во власти которой мы с Марией находились.
Она немного помолчала, потом отвела взгляд и негромко сказала:
— Не путай жизнь и романы для слезливых идиоток.
— В жизни бывает такое, на что не хватает фантазии у авторов романов, — ответил я. Уверенность в том, что Анна уже колеблется укрепила меня, и я продолжил, — Загляни вглубь своего сердца. Неужели там живёт только желание секса? Только страсть?
В её взгляде ясно читалось удивление.
— Вот представь, — продолжил я после небольшой паузы, — Вернее вспомни, как мы просыпались утром, как занимались сексом перед завтраком. Это было великолепно, но в этом не было души, ты понимаешь о чём я?
Как я и рассчитывал, холодная, колючая льдинка промелькнула в её взгляде, она напряглась. Всё идёт как надо, в таком состоянии она лучше сможет осознать мою следующую мысль, меня было уже не остановить:
— А ты представь, что ты просыпаешься в одной постели с любимым человеком и вы оба не просто набрасываесь друг на друга в порыве страсти, а знаете, что вы будете вместе всегда, вы не предадите друг друга и, если надо, не задумываясь отдадите друг за друга жизнь.
В конце фразы я указал глазами на монитор и мне показалось, что я заметил слезу в глазах Анны. Нет, наверное, мне это показалось, её лицо оставалось камменым. Надо было её как-то добить, но мысли просто беспорядочно метались у меня в голове. Я сейчас мог всё испортить, если бы ошибся и сказал бы что-то не то.
— Анна, — наконец продолжил я, — я же вижу, что тебе холодно. Ты сама выстроила эту стену изо льда. И все видят только сексуальную красотку, а не милую и добрую девочку, которая просто хочет любить и быть любимой. Вспомни, как ты помогала мне снимать с дерева маленького испуганного котёнка. Я помню твоё лицо, озарённое заботой и добротой. Тогда ты была самой собой, — я спонтанно вспомнил про нелепый случай когда мы с Анной вместо того, чтобы отправиться на рок-концерт, спасали соседского котёнка, забравшегося на самый верх дерева, растущего между их домами.
Финальная фраза явно была слабовата. Она и правда больше была похожа на банальную цитату из женского романа, когда главные герои стоят в лучах закатного солнца на веранде с видом на океан. Я уже пытался снова собраться с мыслями, что бы как-то усилить эффект, как обнаружил, что цель почти достигнута. Анна заплакала. Спустя секунду она буквально рыдала. На грозную повелительницу она была похожа уже мало. Передо мной сидела жалкая, голая, запутавшаяся девчёнка. Всё-таки даже такие циничные светские дамы тоже бывают падки на самые незатейливые пассажи.
На экране Мария уже собралась и стояла перед дверью, которую перегородила поставленная "рабочими" лестница. Она о чём-то говорила с мужчинами и этот разговор явно ей не нравился.
— Анна, освободи мою любимую, — сказал я максимально мягко.
Она послушно набрала номер, сказав в телефон сквозь всхлипывания: "Уходите".
"Рабочие" на экране немного помялись, потом убрали лестницу, осободив путь моей жене и через секунду её уже не было на экране. Я облегчённо выдохнул и в этот момент я почувствовал себя самым счастливым человеком.
— Спасибо, — только и мог произнести я, — Я полностью к твоим услугам.
Анна сидела безвольно в кресле. Её яркая красота померкла. Я видел перед собой уставшую заплаканную женщину. Мне даже стало жаль её. Её нагота уже не возбуждала, она сидела как-будто потухшая, как красивая хрустальная люстра, которую вдруг выключили и её блестящая красота еле угадывается неясными бликами в полумраке.
Она поднялась, подошла ко мне и принялась развязывать верёвки.